Михаил Зощенко - Избранное

Зоя. Алеша, эти утренние часы ты бы мог оставить для себя, для семьи…

Баркасов. Ах, Зоя, я просил тебя не касаться служебных вопросов! (Снова читает рукопись и делает пометки.) Сын Боря, кружась на самокате, звонит. Баркасов поспешно подходит к телефону. Снимает трубку.

Бабушка. Это не телефон звонил.

Баркасов (в трубку). Але!

Зоя. Алеша, это Боря звонил.

Баркасов. Уберите ребенка!

Боря. Ладно, папка, не буду больше звонить…

Телефонный звонок. Это не я… Телефон!

Баркасов (по телефону). Что? Боря Баркасов? Да, это мой сын… Что? Сейчас узнаю… (Закрыв трубку рукой.) Зоюшка, Боря в каком классе? В третьем?

Зоя (пожав плечами). В третьем.

Боря. Я в третьем "А"… А что они там еще?

Баркасов (в трубку). Он в третьем "А"… Да, значит, это он… На уроках?.. Но почему об этом вы мне говорите? Передаю трубку моей жене… (Передавая трубку.) Зоюшка, она говорит, что Борька на уроках… кукарекает…

Зоя (по телефону). Да, я… К директору школы?.. Хорошо, я зайду сегодня.

Баркасов (сыну). Ты что же это, маленький шалопай, на уроках кукарекаешь? (Смеется.)

Боря. Это я только на географии.

Зоя. Ничего нет смешного. Мальчика могут из школы выгнать. (Сыну.) Собирай книги. Уже половина девятого.

Бабушка. Собирайся, Борюшка.

Баркасов (по телефону). Товарищ Гребешков? Это Баркасов беспокоит вас. Статью написал. Через час подошлю вам… Есть, договорились… (Повесив трубку, снова углубляется в рукопись.)

Зоя. Алеша…

Баркасов. Что тебе, Зоюшка?

Зоя. Я хотела с тобой поговорить. Но если ты занят…

Баркасов. Ну, говори. Я статью проверю в машине.

Зоя. Алеша… Ведь ты совсем забыл о нас… обо мне…

Баркасов. Но ты сама понимаешь, что я сейчас…

Зоя. Нет, твоей работе я не хотела бы мешать. Я понимаю — сейчас это самое главное. Но ведь за эти дни ты двух слов со мной не сказал. Разве это правильно?

Баркасов. Ах, Зоюшка, у меня такая уйма дел!

Зоя. Ты приходишь домой поздно. Утром чуть свет уходишь. И даже эти короткие минуты, что ты с нами, у тебя постоянно заняты служебными делами, телефонными разговорами…

Баркасов. Мне не хватает времени для всего, и поэтому я…

Зоя. Не хватает времени для меня, для нас?

Баркасов. Но что я могу поделать?! Ведь работа не ждет. И поэтому мне приходится даже дома… (Услышав за окном гудок машины, торопливо надевает пальто.)

Боря. Это шофер Василий Иваныч за папкой приехал.

Зоя. Алеша, ты даже не договорил…

Бабушка (шумно вздыхая). М-да… Дела-дела…

Баркасов (жене). Что не договорил? О чем я? Ах, да… Мне, Зоюшка, не хватает времени, и поэтому приходится брать работу домой… Кстати, где моя статья?

Зоя. Ты в карман ее сунул.

Баркасов. Ах, да… вот она…

Зоя. Ты когда вернешься?

Баркасов. Не знаю. Позвоню.

Зоя. Застегнись. Простудишься. За окном снова продолжительный гудок.

Баркасов (бормочет). Иду, иду, Василий Иваныч… (Уходит.)

Бабушка. Ну, знаешь ли, это какой-то бесчувственный человек.

Зоя. Мама, не надо…

Бабушка. Он видит, что жена нервически настроена, так нет — пять минут не мог ей уделить! Служба для него важней.

Зоя. Мама, ну прошу тебя, не надо… Боре в школу пора. Собери его… Боря. Рано же ж…

Бабушка. Не знаю… до революции… мой первый муж… Не твой отец, а мой первый муж… Он, наоборот, всегда манкировал службой ради семьи. Бывало, сидит, сидит, смотрит на меня. Уже двенадцать часов пополудни, а он никуда не торопится. Или мы с ним в рамс играем, или просто беседуем. В другой раз я ему говорю: "Мой друг, ну пошел бы ты, право, в учреждение…"

Зоя. Ах, мама, ну к чему ты об этом говоришь!

Бабушка. А он тогда служил в Главной канцелярии по принятию прошений на высочайшее имя… Так нет, не идет. Что, говорит, я там не видел? Мне, говорит, дороже для души с тобой в рамс играть, чем лоснить свои брюки в какой-то там канцелярии… Да и другой муж — твой отец, — он тоже… Правда, они оба любили меня.

Зоя. Ты хочешь сказать, что Алеша не любит меня?

Бабушка. В мое время, дитя мое, такое отношение не считалось любовью. Любящий муж стремился быть у семейного очага.

Зоя. Мама, ты не понимаешь Алешу. Он — это другой мир, другая эпоха.

Бабушка. Чем другой мир? Тем, что он в деревне родился?

Зоя. Ах, при чем тут деревня? Алеша закончил два вуза. И он теперь…

Бабушка. Вот об этом я и говорю, дитя мое! Он теперь человек образованный. Его чувства по своей тонкости уже, вероятно, сравнялись с нашими чувствами, с моими, наконец. И поэтому мне странно видеть, что он предпочитает свою дурацкую канцелярию, а не беседу с тобой.

Зоя. Его чувства, быть может, выше, чем наши чувства. Но у него другое понятие о работе, о служебном долге.

Бабушка. А ты уверена, дочь моя, что вое эти служебные часы он проводит на работе?

Зоя (испуганно). Что ты хочешь этим сказать?

Бабушка. Нет, я не утверждаю. Но в мое время… если человек… где-то там… отсутствует… вечерами… значит, у него непременно… какая-нибудь особа…

Зоя. Мама, я запрещаю тебе так говорить об Алеше!

Бабушка. Хорошо, молчу. Но согласись сама — странное поведение у человека. Он не стремится к общению с тобой. Стало быть, у него есть иные интересы. Я помню, мой первый муж…

Зоя. Боря, собирайся в школу! И скажи учительнице, что я сегодня зайду к директору.

Бабушка. Борюшка, пойдем. Боря. Рано же ж…

Бабушка и Боря выходят из комнаты. Зоя Павловна смотрит в окно. Потом, подойдя к стене, стучит несколько раз рукой.

Зоя. Ядов! Виктор Эдуардович! (Перед зеркалом поспешно поправляет прическу).

Появляется сосед Виктор Эдуардович Ядов. Он драматург. Ему лет 45. Он взлохмачен, небрит. Одет небрежно, даже неряшливо. Но лицо у него вдохновенное, умное. Говорит он патетически, почти восклицает. Но в этом ирония, насмешка и даже отчасти шутовство.

Ядов (театральным тоном). Какой счастливый случай, графиня, заставил вас изменить своему слову? Ведь вы не хотели меня лицезреть!

Зоя. Забудем нашу ссору.

Ядов. Охотно! Но что случилось, ваше королевское величество?

Зоя. Ну, не шутите, Виктор Эдуардович. Я хотела с вами поговорить. Вы умный. Вы мне посоветуете.

Ядов. Мое ничтожное существование в ваших руках.

Зоя. Прошу вас — говорите проще.

Ядов. Извините, Зоя Павловна, я немножко брежу. Пишу историческую драму. В голове — туман истории, королевские дворцы, величественные речи…

Зоя. Я оторвала вас от работы? Простите.

Ядов. Ничего. Иной раз полезно спуститься на землю с облаков. На земле — вы и моя испепеленная любовь к вам. Ради вас я готов положить голову на плаху.

Зоя. Право, бросьте этот шутовской тон.

Ядов. Это вовсе не шутовской тон, Зоя Павловна! Это всего лишь тон, несколько приподнятый над ординарной и тусклой землей и над ее унылыми шаблонами… Однако простите. Я слушаю вас. Речь несомненно снова пойдет о вашем супруге?