Дмитрий Казаков - Чаша гнева

– Этот – очень многим, – ответил брат Жиль.

В голосе его звучала тревога, и отряд Ордена выстроился в плотный, почти боевой порядок. Правда, шлемы де Лапалисс велел не надевать, да и копья остались на вьючных лошадях.

Всадники приблизились. Стало видно, что впереди скачет высокий мужчина, седые волосы которого вольно вьются на ветру. Он единственный был без оружия, прочие всадники, числом в два десятка, оказались вооружены до зубов и выглядели не лучше, чем те головорезы, с которыми тамплиеры столкнулись у Марманда.

Не доехав до брата Анри десятка шагов, седовласый мужчина, одежда которого никоим образом не походила на одеяние духовного лица, резко остановил лошадь, так что из-под копыт полетели комья земли.

– Рыцари! – сказал он глубоким и звучным голосом. – Приказываю вам остановиться!

– А кто ты такой, чтобы приказывать? – брат Анри был вынужден остановить отряд.

Брови седовласого взлетели к волосам.

– Мое имя – Илия де Мальмор, и я епископ города Бордо, – сказал он, неприятно усмехнувшись. – Неужели вы не знаете обо мне?

– Нет, не знаем, – равнодушно ответил де Лапалисс. – К тому же, я не вижу, ни митры, ни посоха, ни сандалий [197] символы епископской власти … И даже тонзура ускользает от моего внимания!

Де Мальмор вновь усмехнулся, глаза его злобно блеснули.

– И, тем не менее, тебе придется поверить мне на слово, – сказал он, – я действительно епископ, и вы – в моем диоцезе. И за неподчинение духовной власти в моем лице я приговариваю вас к штрафу в размере ста марок серебром. Выплатить надлежит немедленно!

– Никакого штрафа не будет, – брат Анри приподнял щит, демонстрируя изображенный на нем алый крест. – Орден Храма волею Святого Престола изъят из епископской власти.

– Но у меня есть другие аргументы в пользу того, что вы захотите заплатить штраф, – всадники за спиной улыбающегося епископа сплотили ряды. С шорохом из ножен были извлечены клинки.

– Что же, у нас найдется чем ответить на такие аргументы, – кротко сказал де Лапалисс. – К оружию, братья!

Робер вытащил меч, ощущая, как напрягаются от его тяжести застоявшиеся мышцы, и как сердце бешено стучит, предвкушая сладостную круговерть схватки. В этот момент молодому нормандцу было все равно, что его противниками станут слуги могущественного духовного иерарха.

– Вы поднимете мечи на меня? – де Мальмор улыбался, но глаза его превратились в две щелочки, из которых смотрела на мир злоба. Было видно, что он сильно удивлен тем, что кто-то посмел ему противиться. – На священнослужителя?

– Мы будем лишь защищаться, – ответил брат Анри. – Освободите дорогу, во имя Господа!

И де Лапалисс двинул коня вперед, прямо на епископа. Тот волей-неволей вынужден был отступить в сторону. Чувствовалось, что Илия готов дать приказ собственным воинам, но что-то его удержало. Должно быть, четкое понимание того, что тамплиеры будут сражаться до последнего.

Нет, дураком де Мальмор не был.

– К обочине! – рявкнул он. – А ты, рыцарь, еще ответишь за свои слова, клянусь Кровью Господней!

Брат Анри ничего не ответил. И лишь когда сыплющий проклятиями епископ и его люди остались далеко позади, вытер со лба выступивший пот.

– Как в Бордо его терпят? – воскликнул он, убирая меч в ножны.

– Увы, епископ Илия знаменит вовсе не святостью и подвигами благочестия, – грустно сказал брат Жиль, – он прославился как разбойник. Но король Иоанн благоволит к нему [198] Илия де Мальмор в 1204 году сумел предотвратить переход города на сторону Филиппа Французского , а что может сделать город против короля?

– Увы, очень мало, – покачал головой де Лапалисс. – Спрячьте оружие, сеньоры, незачем пугать городскую стражу.

Миновали ворота, сопровождаемые настороженными взглядами воинов, котты которых украшал герб города – золотой леопард на алом поле, и очутились на узких кривых улочках, насквозь пропахших рыбой.

– Ничего удивительного, сеньоры, – сказал брат Жиль, глядя на морщащихся товарищей. – Бордо живет за счет моря…

Сам бордосец вдыхал воздух родины с видимым наслаждением.

10 ноября 1207 г.

Аквитания, Бордо

– Боюсь, что ничем не могу вам помочь, брат Анри, – сказал командор Бордо, брат Жирар, по возрасту годящийся Роберу в деды. Маленькие подслеповатые глазки его озабоченно щурились. – Ни одного корабля Ордена нет в гавани, да и поздно уже для плаваний. Море неспокойно, мало какой капитан рискнет отправиться далеко от берега!

– И все-таки такие есть? – уточнил де Лапалисс. Только что закончилась первая трапеза дня, и два командора расположились для разговора в личных покоях хозяина.

– Наверняка, – ответил брат Жирар, – если хорошо поискать. Но не лучше бы вам будет отправиться по суше? Через Пуату, Анжу и Нормандию?

– Не лучше, – покачал головой брат Анри. – Слишком долго, поручение магистра не терпит отлагательства. И, кроме того, если шторм еще может проявить милость, во имя Господа, то рутьеры, вонзающие клинок тебе в брюхо, никогда! Как там брат Жиль?

– Брат лекарь говорит, что все будет хорошо, – покачал седой головой брат Жирар. – Если хотите найти корабль, то отправляйтесь в порт. Там любой уличный мальчишка вам все про капитанов расскажет.

– Хорошо, благодарю, во имя Господа, – де Лапалисс поднялся. – Тогда я отлучусь прямо сейчас!

– И да поможет вам Святой Николай! – сказал напоследок брат Жирар, перекрестив уходящего рыцаря.

– Вы что, мессены, считаете, что я похож на безумца? – кудлатый капитан ревел, точно зимний шторм, в глазах его полыхала ярость, а пудовые кулаки с такой силой молотили по столу, что Роберу казалось, что доски вот-вот не выдержат.

– Нет, во имя Господа… – начал было брат Анри, но был безжалостно прерван.

– А мне кажется, что считаете! – заявил капитан решительно. – Клянусь Задницей Господней, – де Лапалисс поморщился, – только безумец может согласиться на то, чтобы выйти в море в это время года! Уж лучше я стану попом, чем сотворю такое [199] южно-французская пословица того времени; прекрасно показывает, как относились к священникам и церкви в Лангедоке !

Бравого морехода, которого, по словам портовых знатоков, "не испугает и сам Сатана ", брат Анри и сопровождавшие его Робер с братом Андре отыскали в дешевой забегаловке. У входа в нее стоял здоровенный старый якорь, а внутри воняло, точно в винной бочке, содержимое которой прокисло лет пятьдесят назад.