Валерий Елманов - Алатырь-камень

Кое-кто из тех поляков, что были помоложе, немедленно схватились за мечи, но старший польского дозора, пожилой рыцарь Миколай из Туробоев, так рыкнул на них, что оружие почти мгновенно вернулось обратно в ножны.

– Рязанские, стало быть, – произнес он мрачно, вытер со лба испарину и жестом пригласил русича следовать за ним.

Вернувшись к неспешно едущему польскому войску, которое вели братья-князья, и доложив о случившемся, Миколай с тяжким вздохом махнул рукой совсем еще юному воину, подзывая его к себе и уводя подальше от дороги, к повалившемуся дереву.

Евпатий Коловрат был немногословен. После краткого приветствия он почти сразу перешел к изложению сути дела. Говорил боярин на этот раз сухо и лаконично, без цветастых оборотов и прочих изысков, поэтому вся его речь длилась считанные минуты. Закончил же он ее вопросом, заданным безо всяких уверток, чтобы при ответе невозможно было отвертеться:

– Великий князь Константин Владимирович хотел бы знать, намерены ли вы идти дальше, чтобы помогать его ворогу, который самовольно взял Галич под свою руку, или мы будем и далее с вами жить в мире, как подобает добрым соседям?

– А где сам князь Константин? – поинтересовался Лешко Белый, пытаясь сохранить достоинство.

– Ты хочешь увидеть его самого? – спросил Евпатий. – Я могу проводить вас с братом к нему. Здесь недалече.

Конрад незаметно одернул Лешка за рукав кунтуша [67] Кунтуш – что-то вроде короткополого кафтана. . Тот оглянулся на брата и заметил разведчиков, топчущихся в отдалении.

– Поступим так, – предложил Лешко, вновь повернувшись к Коловрату: – Мы сейчас с братом посоветуемся, а потом сообщим тебе и твоему князю свое решение.

– Ну что ж, – спокойно согласился Евпатий. – Можно и подождать. Я буду у засеки.

Он учтиво склонился перед князьями в неглубоком поклоне, после чего отправился обратно, но, пройдя несколько шагов, вдруг остановился и круто обернулся:

– Князь Константин Владимирович повелел передать вот еще что. Как бы вы там ни решили, но, покуда промеж нас кровь не пролилась, он вас за ворогов все равно считать не станет, а посему милости просит к себе в шатер, дабы повечерять, чем бог послал. Да заодно, если такое желание будет, и людишек наших сочтете спокойно, как и хотели, – он легонько, одними уголками губ улыбнулся. – Словом, ждем в гости, – подытожил боярин, легко запрыгивая в седло.

Как только Лешко выслушал разведчиков, он сразу понял, почему на губах Коловрата гуляла такая ехидная улыбка.

– Около тысячи их у леса стоят, – доложили они. – Но там холмы, а из-за них костры дымят, и много. Хотели дальше прокрасться, да заметили нас.

– Не заметили, а окружили, – честно поправил его второй из разведчиков, добавив в оправдание: – У них тулупы белые, вот мы их на снегу и не приметили.

– И отпустили? – с удивлением спросил Лешко.

– Стоим же тута, – вновь вступил в разговор первый дозорный. – Сказали, что, пока князья ответ свой нам не дадут, они кровь лить не желают. Если что, так уж пусть она не на их, а на нашей совести будет.

– И что будем делать? Ты все равно хочешь идти на выручку галицкому князю? – осведомился Конрад, оставшись наедине с братом.

– Мы дали слово, – напомнил Лешко. – И ты, и я. К тому же я виноват перед ним. Помнишь, тогда, десяток лет назад, когда мы вначале дали ему города, а потом отняли их. Тогда мне так поступить было еще простительно из-за юного возраста, а теперь… Не хочу, чтобы он после всего случившегося во всеуслышание заявлял, что слово польских князей ничего не значит. Тем более при дворе венгерского короля.

– Но у меня тоже был уговор о мире, – возразил Конрад. – Причем именно с рязанским князем. И как я буду выглядеть в его глазах?!

– Неважно, – отрезал Лешко. – Свое посольство он к тебе высылал, когда еще не посягнул на земли, принадлежащие папе римскому, и не изгнал славных крестоносцев с их исконных земель. Выходит, твой уговор был с князем-христианином, пусть и схизматиком. Подняв же руку на имущество святого ордена, боровшегося с язычниками, он сам этот уговор порушил.

– Так-то оно так, – вздохнул Конрад. – Только все равно нехорошо это…

– А тут как ни крути, все равно выходит, что ты свое слово нарушаешь, – перебил его Лешко.

– Но я галицкому князю его не давал, – возразил его брат.

– Ему – нет. Но ты вспомни про покровительство папы и текст его последнего послания. Он же объявил крестовый поход на покровителя язычников. Если ты и сейчас сохранишь дружбу с рязанским князем, то тут уж свентопетшем [68] Свентопетшем или еще «денарием святого Петра» называлась в Польше в те времена ежегодная выплата польскими князьями определенной суммы, так как еще король Мешко I (960—992) даровал свое государство римскому престолу, что впоследствии неоднократно подтверждали многие князья, включая и Лешка Белого в 1207 г. не отделаешься. Да и Пелка [69] Пелка – в то время был гнезненским архиепископом, то есть стоял на вершине церковной власти в Польше. Все остальные польские епископии, включая краковскую, подчинялись непосредственно ему. В Гнезно же он перешел с поста краковского епископа. , даром что в моей краковской епископии начинал, такое может устроить – вплоть до отлучения. То-то братец наш двоюродный возрадуется.

– Да, Лясконогий [70] Имеется в виду двоюродный брат Лешко и Конрада Владислав Лясконогий (Тонконогий), сын их родного дяди Мешко III Старого (1126—1202). будет счастлив, – мрачно согласился Конрад.

– И силезский племянник [71] Под силезским племянником подразумевается сын их двоюродного брата Болеслава Генрих (Анджей) I Бородатый (род. в 1163 г.), который был старше Лешко и Конрада соответственно на 23 и 24 года. , который нам в отцы годится, тоже, – веско добавил Лешко. – Да что там говорить про архиепископа, когда от тебя из Мазовии всего месяц назад уехали госпитальеры из ордена святой девы Марии [72] Примерно к этому времени относится начало переговоров Конрада Мазовецкого с представителями Тевтонского ордена, с целью их расселения на пустующих окраинных землях для обеспечения защиты Мазовии от набегов язычников – пруссов и ятвягов, которые поначалу закончились безуспешно. .

– Значит, будем биться? – грустно спросил Конрад у брата.

– Значит – биться! – раздраженно отрезал тот. – Я пошлю с ответом своего каштеляна, а ты придай ему свиту для солидности. Да возьми самых крепких и высоких, чтобы русичи тоже подумали лишний раз, стоит ли с нами тягаться.

Конрад кивнул и пошел к своим дозорным, удобно устроившимся на повалившемся дереве и о чем-то тихо беседовавшим. Однако, не дойдя до них всего пару шагов, он остановился, прислушался к их разговору и чуть ли не на цыпочках повернул назад. Дойдя до своего брата, который инструктировал каштеляна, он вполголоса окликнул его, приложил палец к губам и молча поманил за собой.