Валерий Елманов - Нам здесь жить

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf_history Валерий Иванович Елманов 18446 Нам здесь жить

Принято считать, что события во времена средневековья протекали медленно. Угодившие в XIV век два российских опера такого бы не сказали — дел водоворот, работы хоть отбавляй. Притом работы по специальности: спасение языческих жрецов можно назвать операцией по освобождению заложников, обучение воинов — подготовкой спецназа ОМОНа, взятие неприятельской крепости — захватом воровской малины. Но главное — впереди. Надо придумать, как добиться объединения всей Руси, как организовать решающую битву с Золотой Ордой на полвека раньше положенного и как провести ее по своим правилам. Вот только кому именно из князей помогать, кого выбрать в «объединители»? Ошибиться нельзя, а определиться с выбором так сложно… Книга рекомендована для чтения лицам старше 16 лет.

1.2 — создание FB2 (дядя_Андрей)

Если бы в один из августовских дней 2015 года кто-нибудь оказался близ одного из многочисленных болот, расположенных чуть ли не в самом центре тверского заповедника, он бы глазам своим не поверил, глядя на происходящее. Обычно тихая стоячая вода, поверхность которой густо поросла ряской и прочими плавучими растениями, метрах в ста от берега внезапно закружилась, образовав небольшой, метров десять в ширину, водоворот. Спустя минуту в нем внезапно вздулся гигантский пузырь, ставший к концу своего недолгого существования похожим на купол. Достигнув в высоту нескольких метров, купол непродолжительное время пульсировал, после чего лопнул, издав утробный звук, но спустя минуту из глубины болота на этом же месте стал вырастать другой.

И понеслось-поехало. Пузыри-купола вырастали и лопались один за другим. Как будто болото, подобно человеку, ухитрилось съесть нечто неудобоваримое, и теперь его пучило.

Так длилось примерно полчаса, а затем водоворот принялся раскручиваться, становясь все быстрей и глубже. Однако вместо очередного пузыря оттуда повалил некий белый дым. Равномерно расползающийся во все стороны и густеющий буквально на глазах, дым этот сильно походил на обычный густой туман, отличаясь от последнего разве искорками, посверкивавшими в его гуще тут и там.

Образовавшаяся густая завеса неспешно ползла над черной поверхностью стоячей воды, такой черной и такой жирной, что ее уже нельзя было назвать водой — скорее мерзкой и вонючей гнилой жижей. Скрыв все болото, завеса поползла в сторону росшего на топком берегу чахлого кустарника и корявых, неестественно изогнутых деревьев с трясущимися от страха листочками. Даже чешуйчатая кора на них была противно-серого цвета, напоминая мерзкую плесень неизлечимой болезни. Не прошло и получаса, и весь берег оказался плотно укутан мертвенно белым пледом. И все это время на болоте стояла глубокая тишина. Даже живые существа из числа не успевших удрать, затаились и, не желая привлекать к себе внимания, не издавали ни единого звука, даже когда пелена захватывала кустик или бугорок, подле которого они прятались. Лишь однажды, не сумев сдержать в себе ужаса, подала голос какая-то несчастная лягушка, взывая о помощи, да и то ее истошное «ква» резко оборвалось на середине.

А туман, похожий на дым, продолжал расползаться. Время от времени из его молочной гущи высовывался длинный, в полметра, а то и больше, белоснежный отросток, походивший то ли на щупальце неведомой гигантской твари, то ли на ее язык. Он хищно облизывал тонкие стебли кустов, втягивался обратно в общую массу, и та сразу делала очередной стремительный рывок вперед, поглощая все новые и новые участки пространства.

Случайно оказавшийся там любопытный смельчак, наблюдающий за происходящим, непременно заметил бы и еще один любопытный нюанс: искорок в дыме-тумане было гораздо больше именно там, где особенно неистовствовали щупальца. И еще он мог бы обратить внимание на…

Хотя о чем это я? К этому времени его, как и любого сохранившего мало-мальскую крупицу разума человека, уже давным-давно бы как ветром с берега сдуло. Со всех ног бежал бы он отсюда, ни на что не обращая внимания. Бежал бы опрометью, без оглядки, сломя голову и выжимая из себя скорость, которая сделала бы честь любому спринтеру.

И трусости в этом не было бы. Скорее, благоразумие. Оно, да еще элементарный здравый смысл. Ибо там, где время приобрело свойства пространства, став трехмерным, где уже не действовала ни евклидова геометрия, ни известные науке правила физики, в том числе и квантовой, где в образовавшемся пробое между мирами схлестывались и причудливо переплетались друг с другом галактики и вселенные, человеку делать было нечего.

Впрочем, за два последних десятка лет на болото, еще с войны овеянное недоброй славой, окутанное десятком мрачных легенд более поздних лет, ни один местный вообще не захаживал.

Но, чу… В отдалении посреди мрачного безмолвия, за небольшим пригорком, скрывавшим происходящее на болоте, вдруг послышались людские голоса. Навряд ли у загадочного дыма-тумана имелись какие-то органы слуха, но повел он себя так, словно и впрямь их имел, ибо замер на месте, перестав продвигаться вперед и несколько минут как бы выжидал, усыпляя бдительность приближающихся. Лишь когда голоса стали значительно громче и отчетливее, он вновь пополз вперед, принявшись стремительно взбираться на пригорок, с каждой секундой ускоряя свое неумолимое движение…

Разбуженный другом поутру после грандиозной попойки Петр поморщился, осторожно трогая свою многострадальную голову, из которой, судя по стуку изнутри, отчаянно ломился кто-то неведомый. Сокрушенно разглядев себя в небольшом зеркале, стоящем в прихожей, он уныло подумал, что Дарвин, наверное, прав насчет происхождения людей. Иначе непонятно, почему стоит человеку прилично выпить, как его лицо наутро выглядит столь неприглядно, что рука невольно ищет кирпич. Вывод: атавизм налицо.

— Ну что, Маугли, припух? — осведомился он у своего зеркального двойника и махнул рукой. — Ладно, ладно, молчи. Сам все вижу. Ох, блин! — он помассировал голову, горестно простонав: — Чем упоительней в России вечера, тем утомительней похмелье.