Валерий Елманов - Алатырь-камень

Первый патруль городской стражи им встретился сразу перед Амастрианской площадью. Это место уже давно пользовалось среди жителей города дурной славой. Считалось, что из-за обилия языческих статуй, выставленных на ней, – Зевса-Гелиоса на мраморной колеснице, распростертого на земле Геракла, разных фантастических птиц и ужасного вида драконов, – площадь по ночам находится во власти демонов, которым посвящены эти фигуры.

Именно поэтому, едва начальник стражи краем глаза заметил небольшую черную тень, метнувшуюся к нему из-за одной из статуй, он не стал хвататься за меч, а благоразумно решил перекреститься, чтобы бесовское наваждение сгинуло и исчезло обратно в страшной бездне ада. Руку ко лбу он поднести не успел – тяжелый острый нож вошел аккуратно в горло, прерывая движение на полпути. Остальные перед своей смертью и вовсе ничего не успели заметить, оставшись лежать в компании с мраморным Гераклом, распростертым на земле.

– Промедлил, – укоризненно заметил один из людей в черном другому.

– Исправлюсь, – виновато выдохнул тот в ответ.

– Нет, – отрезал первый безжалостно. – Меняйся с Родионом. Будешь оттаскивать. Званко, теперь ты впереди, – последовал короткий приказ.

И тени скользнули дальше по главной улице Константинополя Месе [3] Меса – это название улицы означает «срединная». в сторону Филадельфия. Совсем недавно эти люди уже были здесь. Некоторые изображали надсмотрщиков, а остальные – рабов. На этот раз они играли гораздо более привычную для себя роль воинов специального назначения. Каждый знал назубок, что именно ему предстоит выполнить.

К тому же это была далеко не первая их прогулка по ночному городу, так что они приблизительно знали, где именно повстречаются с очередным патрулем ночных стражников и даже сколько тех будет.

В районе Филадельфия ожидаемый патруль не появился. Это означало, что он до Месомфала [4] Месомфал – (средостение) так назывался район Константинополя, в котором располагался Филадельфий. еще не дошел, а встретится им чуть дальше. Так и получилось. Троица мертвых стражников улеглась головами к стене, отделяющей Месу от монастыря Христа Акаталиптоса [5] Акаталиптос – непостижимый. .

Третья по счету стража попалась им намного позже, на площади Тавра. Этих разместили прямо возле бронзовых статуй императора Феодосия и его сыновей. Воины задержались на площади лишь на несколько секунд – ополоснули руки и ножи в нимфее, куда сливались воды самого главного акведука Константинополя, водопровода императора Валента. Медлить было нельзя – впереди их ждал последний, четвертый патруль.

Миновав Анемодулий [6] Анемодулий – башня, расположенная сразу за площадью Тавра, с изображением птиц и стад, сельскохозяйственных работ и смеющихся эротов, бросающих яблоки. На вершине башни стояла женская фигура, поворачивающаяся словно флюгер под дуновением ветра. Говорили, что византийский император Андроник I (1183—1185) собирался водрузить на башне свою собственную статую, но не успел этого сделать. , первый из спецназовцев остановился. На его призывный тихий свист сзади из темноты мгновенно выступили еще пятеро.

– Вам торговые ряды и Артополий [7] Артополий – квартал булочников. , – последовала короткая команда, и почти тут же вся пятерка послушно нырнула влево.

– После форума Константина меняетесь, – раздалось еще одно распоряжение, и десять черных теней, несущих с собой безжалостную скорую смерть, двинулись дальше, бесшумно огибая Порфирную колонну.

Еще дважды человек, плавно скользящий в своем беге, отрывисто бросал распоряжения, рассылая пятерку за пятеркой то влево – к кварталам медников и ювелиров, то вправо – к ипподрому, высившемуся сплошным черным пятном.

А вот уже и площадь Августеона [8] Площадь Августеона названа так в честь августы Елены – матери императора Константина. . Справа перед ними открылся вход в Большой дворец, а слева застыла громада церкви Святой Софии. Впереди чернели безобразными проломами стены старых полуразрушенных общественных бань Зевксиппа [9] Зевскипп – легендарный строитель этих бань. . Фигуры застыли, ожидая новой команды старшего.

– Передохнуть, – коротко распорядился тот, доставая из-за пазухи какой-то сверток, разворачивая его и что-то на себя напяливая.

Облачившись в саккос [10] Саккос – верхняя одежда жителей Константинополя. Надевалась через голову. , хотя и значительно более свободный, чем того требовала тогдашняя мода, он критически осмотрел себя, недовольно поморщился и махнул рукой.

– Сойдет, – буркнул он вполголоса и повелительно произнес: – Фляжку!..

– Слышь, Торопыга, может, я пойду? – робко предложил кто-то из его спутников. – Дозволь, а?

– Фляжку, – не ответив, нетерпеливо повторил тот, протягивая руку. – А ты, Родион, если будет все удачно под Халкой, пойдешь следующим, в Нумера [11] Нумера – часть дворца, располагавшаяся, если смотреть на дворец с площади Августеона, слева от Халки, то есть восточнее. Называлась так потому, что в ней располагалась казарма отборных воинских частей, именовавшихся нумерами. Последнее означает, что в каждом помещении некогда размещались воины одной нумерии, конного подразделения византийской армии, насчитывающего в своем составе к XIII веку примерно 50 человек. .

Он закрыл глаза, сосредотачиваясь, затем откупорил фляжку, легонько пригубил из нее, плеснул немного прямо себе на грудь и двинулся вперед.

Бронзовые ворота, открывающие дорогу в комплекс палат Большого императорского дворца, которые именовались Халкой, только назывались воротами. На самом деле они представляли собой большую прямоугольную залу с колоннами и аркадами под куполом. Мраморные стены залы были щедро украшены разноцветными мозаиками, изображавшими победы императора Юстиниана 1 [12] Юстиниан 1(482—565) – византийский император с 527 года. Завоевал Северную Африку, Сицилию, Италию и часть Испании. , а посредине мраморного пола возвышался так называемый порфирный пуп – символ того, что византийская столица находилась в самой середине мира.

Здесь же, вдоль стен, были размещены статуи императоров, царских родственников и полководцев. Впрочем, ряд плит был уже расколот, у одних статуй не хватало ушей, у других – носа, у кого-то был стесан подбородок, а у самой ближней ко входу недоставало половины белоснежных кудрей.

И уж совсем чужеродным элементом среди всей этой былой роскоши красовались грубо воткнутые в стены и ярко полыхающие факелы, щедро покрывающие черной копотью две нарядные цветные фрески, размещенные ближе к потолку.