Валерий Елманов - Сокол против кречета

Святозар задумался. Он чувствовал, что не имеет права принять такое серьезное решение, но ведь и впрямь получалось, что выгода от этого плана будет огромная, причем не одна, а сразу несколько.

Во-первых, он на деле покажет Бату мощь и несокрушимую силу русского войска. Во-вторых, после того как хан победит, он и впрямь станет испытывать благодарность за эту неоценимую помощь.

В-третьих, к хану перейдут все воины его братьев, и не лучше ли побить как можно большее их количество, пока они выступают в роли врагов. Тогда, даже если Бату захочет напасть на Русь, то все равно ему будет не с кем это сделать. Нужно выждать время, пока подрастет новое поколение, а отец сам говорил, что осталось выдержать каких-то три, от силы пять лет.

В-четвертых, Святозару вспомнилась бурная радость государя после подписания мирного договора и огромная благодарность, которую он испытывал к сыну. Если сейчас все получится так, как говорит хан, то отчего же еще раз не порадовать отца. И тогда, может, он и впрямь задумается…

«Стоп! А вот об этом думать не стоит. Никогда! – сам себя оборвал Святозар. – Я люблю своего брата, всех своих сыновцев [41], включая первенца Николая, я очень доволен своим отцом и всем прочим, включая свое нынешнее положение. К тому же совсем скоро, уже следующим летом, я вернусь на Русь, где меня ждет Милена, и тогда у нас будет не одна долгая ночь любви, а много. Она любит меня, и я хочу приехать к ней победителем. Здорово, когда любимая тобой гордится!»

И он согласился.

Остаток вечера ушел на разработку деталей.

Несколько тревожило князя лишь то, что он не имел никакого права объявлять войну, о чем откровенно поведал Бату, но хан и тут нашел нужные слова:

– Разве ты повелишь войску перейти рубежи? Нет, ты их будешь только защищать. А что до войны… – Хан тяжело вздохнул и мрачно произнес: – Они сами объявили войну Руси. Я не хотел пускать стрелу боли в твое храброе сердце, но людей, которых твой отец прислал в Сыгнак, больше нет. Когда братья захватили мой город, они учинили большую резню, в которой погибли все твои послы. Скорбная весть об этом долетела до моих ушей всего неделю назад.

– Но как же так? – растерянно спросил Святозар. – Разве у вас не принято даровать послам неприкосновенность?

– Возможно, они не знали, что это послы, – пожал плечами Бату. – Кто ведает, что было на самом деле. Прости, брат, что я не смог их увезти. Нападение было таким неожиданным, что я и сам еле успел уйти в степь с сотней нукеров.

– Ну что ж, тогда им придется ответить и за это, – твердо произнес князь.

У князя не было проблем с тем, чтобы убедить в правильности своего решения ростовчанина Лису-ню, возглавлявшего всю эту двадцатитысячную армию. Дело в том, что силы, выдвинутые к границе на время учений, в случае внезапного нападения со стороны соседей немедленно поступали в распоряжение начальника пограничной охраны восточных рубежей, то есть его, Святозара. Именно ему, хорошо знающему всю обстановку, а также особенности местности, доверялось право ставить задачи старшему воеводе Лисуне.

Ростовчанин не полностью терял права главнокомандующего. Правильнее сказать, они лишь несколько урезались, то есть за Лисуней во всех случаях оставалось не только право совещательного голоса. Он мог прийти к выводу, что решать эту задачу лучше не так, как говорит князь, а иначе, но – выполнить ее все равно был обязан.

Однако на сей раз седой грузный воевода посчитал, что Святозар все рассчитал правильно. Более того, проехав по предстоящему полю боя, внимательно осмотрев овраги, охранявшие фланги, и даже не поленившись взобраться на холм, с которого предполагалось наблюдать за сражением, он удостоил князя похвалы.

– Думаю, что даже наш главный воевода Вячеслав Михайлович лучшего места не подобрал бы, – солидно заметил он, неспешно поглаживая свои пышные, наполовину седые усы.

Юный племянник Святозара Николай Святославич, присутствующий при этом разговоре, лишь завистливо покосился на своего дядьку. А завидовать и впрямь было чему. На сколько лет тот старше? Да всего-то на семь-восемь, а уже командует ратями, выбирает места для битвы.

Он же, Николай, дожив до цельных семнадцати годков, так ничем и не успел отличиться, а потягаться со своим стрыем [42]мог разве что по количеству собственных детей. Святозар только-только получил разрешение на брак в награду за подписанный с ханом мир, а вот самого Николая женили совсем юнцом, аж два года назад.

В невесты ему подобрали дочку польского князя Конрада I Мазовецкого. Девица была на три года старше самого Николая, и не прошло и года, как она подарила юному супругу сына, которого назвали Константином, а теперь, по слухам, вроде бы вновь ходила на сносях.

Однако творить подвиги в постели, стругая царских наследников, – дело нехитрое, а вот опробовать себя в жарких схватках и сечах – совсем иное. Тут Николаю похвастаться было нечем. Уж больно берегли его согласно царскому повелению. Как-никак, случись что со Святославом – ему садиться на великий трон в Рязани, ему править всей могучей державой, раскинувшейся с юга на север от моря до моря и с запада на восток от гор до гор.

Потому Николай и завидовал своему стрыю, потому так горячо и поддержал его с самых первых минут, едва услышав разговор о предстоящем сражении.

«Уж тут-то и мне не откажут, дадут возможность скрестить сабельку с басурманами», – мечтал он.

Однако все вышло несколько иначе.

Поначалу Святозар принял решение лично возглавить полки для отражения монгольского удара. С большим трудом Бату сумел уговорить князя не делать этого. Решающую роль сыграло то обстоятельство, что и его отец, царь и великий князь всея Руси Константин I никогда не принимал личного участия в крупных сражениях.

– Дело мудрого полководца – следить за всем издали, чтобы иметь возможность вовремя послать подкрепление туда, где твоим воинам приходится особенно тяжко, – убеждал хан. – Меня никто не отважится назвать трусом, однако я уже лет пять, а то и семь не бился в одном ряду со своими воинами.

Но Святозар и тут еще колебался. Главную роль в его отказе сыграл именно Николай. Получалось и в самом деле несправедливо, если он примет участие в битве, а его племянник – нет.

О том же, чтобы разрешить драться и Николаю, не могло быть и речи. В секретной грамотке от государя, которую имел при себе Лисуня, и вовсе говорилось, чтобы в случае каких-либо боевых действий, если таковые приключатся, старший внук был незамедлительно отправлен обратно в Рязань.