Андрей Максимушкин - Белый реванш

– Положим, экспансия кажущаяся, – усмехнулся Шумилов и потянулся к клавиатуре. – Север прекрасно справился с этническим натиском неассимилируемого элемента и отходит от практики бесконтрольного роста численности гастарбайтеров. А если учесть, что экономика наиболее успешных арабских стран базируется на нефти…

– Это временное отступление, Павел Николаевич, на самом деле исламский фундаментализм несет в себе огромный потенциал. Это третья цивилизационная альтернатива современности. Открытый вызов как обществу потребления с его бездумной тратой ресурсов, так и нашей модели симбиоза государственного социализма со свободой личности и стремлением к техническому прогрессу. Фундаментализм комфортен тем, что не заставляет человека думать, он заранее дает четкие ответы на все вопросы, в том числе и незаданные. Это ловушка для сознания, возможность подсмотреть ответы на последней странице задачника и подогнать решение под существующий результат.

– Ясно. Человек не любит думать, он предпочитает верить. А что вы скажете об Иране? – неожиданно поинтересовался Шумилов и ехидно улыбнулся. В его глазах горели бесовские искорки. Ему было интересно попытаться загнать в угол Перешугина, заставить его изменить свою позицию или, по крайней мере, поставить перед сложной, трудно разрешимой проблемой. Только удавалось это крайне редко.

Иран действительно представлял собой уникальное явление, способное сбить с толку любого политолога. Единственный пример государства, под флагом исламской революции проводящего планомерную индустриализацию и заодно планомерную демократизацию общества. Причем удачно проводящего. Даже у социалистической Ливии дело застопорилось. Муар Кадафи, несмотря на поддержку СССР, не смог преодолеть косность и инертность своего населения. А Иран целеустремленно и неуклонно двигался вперед. По всем прогнозам, лет через десять это будет развитая промышленная страна с оригинальной моделью исламского социализма. Определенные опасения вызывала возможная агрессия США или Израиля, но, пока политический курс Тегерана устраивал Москву, ему это не грозило.

– Иран – это исключение из правил, – изрек Перешугин, – выбивающееся из общей тенденции только благодаря своему руководству. В случае смены современного лидера Тегеран свалится обратно в яму фундаментализма. Это наиболее вероятная версия развития событий.

– Все понятно. Но мы же не дадим устранить Ахмадинеджада, пока он не выдохся и не подготовил преемника, – кивнул Шумилов. – В общем-то, проблемы с югами – это дальнесрочная перспектива. А меня сейчас интересуют краткосрочные. Хотелось бы поговорить о векторе нашей европейской политики и возможном сближении с США.

– А здесь и говорить нечего. Все просто и доступно пониманию студента-первокурсника, – развел руками Перешугин. – Россия традиционно тяготела к Европе. Я не буду делать экскурс в историю, ограничусь констатацией факта. В настоящее время, благодаря изменению цивилизационных тенденций, ЕС благоприятно воспринимает идею союза с сильной державой, для которой в целом характерен европейский модус вивенди.

– Допустим, наши отношения с Западной Европой улучшились только в последнее время после прихода у них к власти правых. Заодно мы утратили влияние на европейских коммунистов.

– Ерунда. Именно усиление правых тенденций в политике закономерно в свете предстоящего противостояния с исламским миром. Левые сейчас с каждым годом все больше и больше теряют свои позиции. Посмотрите, во Франции к власти пришел Национальный Фронт, Германия и Италия проводят национально-ориентированную внутреннюю политику. Одновременно сохраняется курс на социалистическую модель экономики.

– Не такая она и социалистическая, – усмехнулся Шумилов, – но рациональное зерно в этом есть.

– Если вы продолжите политику сближения с Европой, через 50 лет они все добровольно вступят в СССР. США уже практически утратили свое влияние в Старом Свете, распад НАТО – дело практически решенное.

– Все может быть. С европейскими прогнозами вы попали в точку, но вывод об очередной «разрядке» в отношениях с Америкой мне кажется надуманным. – На самом деле Шумилов был согласен с выкладками Перешугина, другое дело, что спор с блестящим футурологом и аналитиком доставлял ему непередаваемое эстетическое наслаждение. Не каждый день удается вот так непринужденно пообщаться с умным человеком.

– Нам сейчас нечего делить, – с жаром доказывал Перешугин. – Повторяюсь: основное поле битвы цивилизаций – Европа втягивается в нашу сферу влияния. В Азии и Африке возник уникальный этнический вакуум. Еще год-два, и это будет идеальный плацдарм для новой эры Великих Географических Открытий. Конкуренция между СССР и США будет идти в плоскости освоения свободного пространства, а не передела старых границ и зон доминирования.

– Уже началось.

– Вот видите. Мы будем вынуждены следовать линии, диктуемой ситуацией. Здесь конфронтация безальтернативно сменится конкуренцией.

– А Восток?

– Здесь ситуация хуже, – помрачнел Перешугин, – они постепенно набирают потенциал. Мусульманский мир выдвигает свою, достаточно привлекательную концепцию мирового порядка. В принципе это альтернатива глобализации, дающая своим адептам возможность сохранения национальной и культурной самоидентификации и при этом достаточно агрессивная, что позволяет вести успешную экспансию. Тем более что до сих пор не решен вопрос ядерного потенциала Пакистана.

– Решен. Информация неафишируемая, но все ядерное оружие Пакистана под контролем США.

– Конфликт неизбежен, – увлеченно продолжал Перешугин, – и это еще один стимул к сближению позиций северных стран, выбравших технократический путь развития.

– Тогда почему вы, соглашаясь с фактом назревания нового конфликта, предлагаете, по сути, новый план глобализации?

– Вы имеете в виду захват ключевых точек планеты?

– Тут уж не захват, – добродушно хохотнул Шумилов. – Вы скорее предлагаете кавалерийскую атаку на всю планету.

– Понимаю, идея кажется необычной, но она вытекает из формальной логики событий. Надо воспользоваться шансом и максимально расширить свое влияние в новом мире. Создавать военные базы в Сомали, напротив Персидского залива. Развивать сеть форпостов в Африке, проникнуть в Бразилию. Это шанс, другого такого не будет. Павел Николаевич, вакуум долго не держится, если не мы, то другие захватят эти регионы.

– Все равно фантастично, – скептически усмехнулся Шумилов в ответ на горячий монолог профессора. – Давайте лучше решим первоочередные проблемы.

Дальнейший разговор плавно перетек на перспективы основных игроков на политической арене после того, как эпидемия пойдет на спад. В том, что это произойдет через год, максимум через три, никто не сомневался. Слишком хорошо было известно, как стремительно распространяется лихорадка Шилдмана и как вымирают целые области и страны.