Дмитрий Янковский - Голос булата

– Значит сейчас тебе известно несколько таких мечей? – шевельнув ушами спросил Белоян.

– Да. Четыре у нас, один у Микулки, один у ночного злодея и…

– Договаррривай!

– И один есть еще. – отрезал Витим. – На нем эта надпись выведена варяжскими рунами.

– У кого он сейчас?

– Не знаю! Это Ратибора знакомец, он мне про него ничего не поведал.

– На всех надпись одна и та же?

– Один в один, только разными письменами чертана. У Сершхана сарацинскими каракулями, у Ратибора ромейским письмом, у меня и Микулки нашими резами, только у него старой манерой, а у меня нынешней. У Волка надпись тоже вроде наша, но резы странные, с трудом угадать можно. На том мече, про который Ратибор сказывал, выбита варяжскими рунами. И все мечи разной ковки. Совсем разной. У Сершхана вообще сабля, у Ратибора ромейский недомерок. У Волка что-то странное – клинок узкий, вместо дола грань и выкован не из булата, на вид как полированное серебро. Старики говорят, что в старину такие мечи ковались из небесных камней. Девку же ударили явно германским клинком.

– Ты хочешь сказать, – оскалился волхв, – что все мечи ковали разные люди?

– Да это за версту видать! Даже говорить нечего.

Владимир хмуро переводил взгляд с волхва на Витима, а Микулка сидел словно его поленом приложили – глаза вытаращил, рот от любопытства раскрыл так, что чуть челюстью ноги себе не отдавил.

– Хорошие дела… – вымолвил наконец князь. – Тут за моей спиной чуть ли не заговор, а вы молчком свои дела крутите. Ладно Большая Чаша – он человек вольный, сам по себе, но ты, волхв, вроде как на государственной службе.

– Я сам ничего не ведал! – огрызнулся Белоян. – Сейчас расскажу, что знал. Да ты, княже, и сам почти про все ведаешь от Микулки. Помнишь, он баял про три Предмета? Вот среди них и был единый известный мне Кладенец.

– А почему его так кличут? – заинтересовался Владимир.

– Все разное рекут. – почесал лохматую голову волхв. – Кто кажет, что это из-за того, что его как КЛАД сначала хоронят, а после отыскивают. Княжий коваль Людота говаривал, что куют эти мечи особым чином, СКЛАДЫВАЯ и перековывая булатные полосы. Оттого, мол на булате такой рисунок, словно мелкие трещинки. У Витима свое толкование – будто этот меч особо добре КЛАДЕТ вражьи головы. Я же думаю иначе. Коль судить от его свойств, то первая думка приходит о том, что в нем СЛОЖЕНЫ души всех его погибших владельцев. Так вот, одним из владельцев того Кладенца был Кий. Далее его путь неведом. Я думал, что Микулкин меч и есть тот самый, что от Кия остался, да сомнения в голове все же бродили. Говаривали, что тот меч был необычного вида, а Микулкин – самый что ни на есть простой. Вот когда Витим сказал о мече Волка… Это наверняка тот самый. Первый.

– Кто же его сковал? – напрягся Витим.

– Волхвам многе ведомо! – сверкнул острющими клыками Белоян. – Но тут загадок больше, чем в родословных Богов. Говаривают, и я в это верю, что для ковки такого меча человеческих сил недостанет, тут нужна Божья искра, да такой силы… Я слышал, что сковал его древний царь с помощью неведомой мне волшбы. Настолько древний, что имя его затерялось в веках.

– Мой меч такой старый?! – Микулка не удержался и вскочил с лавки.

– Так говорят… – отмахнулся волхв. – А судя по резам, поверить этому можно. Но остальные мечи по всем статям куда новее! Кто их ковал? И с какой Божьей искрой?

В светлице воцарилась такая тишина, что стали слышны все звуки большого города – ржание коней, скрип тележных колес, окрики стражи, звон, стук… Киев жил, готовился, к объявленному празднику.

– А что злодей задумал по вашему? – нарушил молчание князь.

– Знать бы… – поморщился Витим Большая Чаша.

– Одно ясно. – понуро склонил медвежью голову волхв. – Ему о мечах ведомо куда больше нашего. Знает он и про Микулку, ежели взялся его извести. А кроме того, чем-то хорошо насолил ему молодой витязь, коль злодей так за него взялся.

– Попробуй вспомнить своих врагов! – обратился к пареньку Владимир. – Может уразумеем кто таков твой ночной душегуб.

– Да я ни с кем почти не знался! – пожал плечами отрок. – Откель у меня враги? Разве что колдун с Рипейских гор, да только меч его совсем не интересовал, он все больше про Камень выведывал. Кто еще? Старый дед в веси осерчал на меня за то, что я не остался…

– Злодей уж точно не старик. – усмехнулся Витим.

– Но я думаю, что этому ворогу насолил не я…

Все замерли, превратившись в слух.

– Может он с Заряном чего не поделил? А на мне, ученике его, отводит душу, поскольку старику отомстить уже не может.

– А ведь это мысль! – обрадовался ночной воевода. – Нужно поболе узнать про Заряна, тогда и про ворога станет ясно.

– Еще бы лучше, – вздохнул князь, – злодея прямо сюда. И в цепях. Все бы и выведали. Ладно, время уже к полдню близко… Не след за худыми делами о веселье забывать, иначе что нам тогда вообще в жизни останется? Ежели к вечеру у кого на счет незнакомца новые думы появятся, без всякого стеснения докладывайте. К тебе, Витим, это особливо относится, поскольку ты у нас гость не частый. Все. А пока не решим чего можно ждать от злодея и как его приструнить, лучше обо всем помалкивать. Большая Чаша своим все равно скажет, так что запреты ему ставить без проку, а вот остальные…

Микулка кивнул, Белоян только зубами сверкнул, а Витим совершенно серьезно ответил:

– Добро… Язык распускать нам самим не впрок.

Владимир оставил при себе волхва, а Витима с Микулкой отпустил. Одного по своим делам, другого готовится к свадьбе.

– Слушай… – не утерпев окликнул паренек своего ночного соратника. – А твой меч эээ… тоже говорит?

– Раньше говорил много. – улыбнулся Витим. – Даже хотелось чтоб умолк навсегда. Потом стал больше давать головой думать, а нынче почти не встревает. Но если тяжко, то добрым словом завсегда поможет. Я уже как-то привык… Знаешь, когда мы с Ратибором встретились, он тогда и примолк. Мне даже кажется, что предназначение этих мечей – собрать нас вместе. А дальше мы сами справимся.

– Может и так. Знаешь… Приводи к полночи своих на Лысую гору. Может кое что новое узнаем.

– Это от кого? – удивился Витим.

– Пока тайна, а там поглядим. Вас это теперь не меньше моего касается.

Они вместе спустились по лесенке, пожали по воинскому обычаю друг другу запястья и каждого повела своя дорожка. Так уж Боги сложили – день один, а всяк его по разному проживает.

Дивы в отведенной им светлице уже не было, видать девки увели готовиться к обряду. Паренек усмехнулся. Всякая девка замуж рвется, а когда берут, слезы льет в три ручья, с девичей жизнью прощается. Еще и подруги подвывают. Все таки странный они народ, непоследовательный. Думают тоже совсем иначе. Дивушка, к примеру, словно другими глазами зрит, часто видит выход там, где сам уже три раза отчаялся и на все рукой махнул. Видимо не зря Боги сделали нас такими разными.