Юрий Никитин - Труба Иерихона

В кабинет заглянула Мэри, её лучистые глаза, хирургически удлиненные по последней моде, лучились любовью и преданностью президенту.

—Господин президент, машина подана к главному подъезду.

Она неслышно исчезла, госсекретарь взглянул на часы:

Ну а я прервусь на ленч. Кстати, вы видели вчерашнее побоище на стадионе в Эль-Риаде?.. На Панарабских играх? Впервые нашим агентам влияния удалось спровоцировать крупную потасовку болельщиков.

Все трое поднялись, направлялись к дверям. Президент даже остановился, с чувством обнял госсекретаря:

Виль, вы такой подарок мне поднесли к концу разговора! Спасибо. Это же одна из наших побед... крупнейших побед! Нужно всё сделать, чтобы они и дальше били друг друга за любимые команды, за поп-звезд, за рок-группы! Чтоб разбились на команды «коки» и «пепси», длинноволосых и бритых, но только бы забыли про их грёбаные честь, достоинство, веру, обычаи!

Госсекретарь сдержанно и с достоинством улыбнулся:

Господин президент, это уже делается по всему миру. Мы как раз и докладываем о самых крупных победах.

Усилить!.. Бросить туда лучших специалистов!.. Любые финансовые вливания!

Уже сделано, господин президент. На эту невидимую обывателю войну идет ассигнований больше, чем на всю традиционную армию, военно-морской флот и военно-воздушные силы.

Президент опомнился, с силой потёр лоб. Секретарь поклонился, пряча понимающую усмешку. Даже посвящённый в эту сверхважную тайну президент забывает, а мир вообще ещё не понял, что вступил в стадию новых войн информационных! А их страна единственная, которая оценила обстановку правильно и первой начала широкомасштабное наступление, с каждым днем получает беспрецедентные победы! Президент страшится, что в других странах опомнятся, поймут, и тогда это счастье быстро кончится. Не страшитесь, господин президент! Отвоёвывать гораздо труднее... А в такой войне особенно.

Отвоёвывать труднее, повторил он вслух. Потому что там уже наши люди. Даже если они сами об этом и не подозревают.

Втроем покинули кабинет, Мэри почтительно вскочила за своим столом, роняя из рук бумаги, умело зарделась. Её никто не принуждал к вставанию в присутствии Первых Лиц, но её личный психолог подсказал, что это будет лестно как президенту, так и его высокопоставленным гостям. И даже если они будут протестовать, то всё равно им приятно, она-де не в силах совладать со своим инстинктом почтительности, вскакивает всякий раз, трепеща от счастья, что видит их, Властелинов Мира...

Военный министр сказал президенту напоминающе:

Потасовка болельщиков... гм... хорошо, но нам пора бы поддержать крымских татар! Пришло время начинать расчленение Украины. Россия нас либо поддержит... либо останется в стороне. Украина слишком много плевала в её сторону с нашей подачи... ха-ха!.. так что теперь русские предоставят нам свободу действий.

Агенты безопасности неслышно отступали в тень, незаметно шевелили губами, предупреждая по цепочке остальных, передавали их из рук в руки. Весь огромный комплекс послушно и предупредительно раскрывался перед сильнейшими людьми планеты, вёл их к выходу, бдил и охранял, все агенты в нем следили друг за другом, а за ними следили ещё другие, незримые, и все об этом знали и помнили.

Президент согласился:

Я добьюсь выделения добавочных сумм на рост национального сознания различных этнических групп в России. Уже заметны антирусские настроения в Татарстане. Хорошо бы их поддержать. Ну, способов у нас... ха-ха!.. много.

Секретарь сказал осторожно:

Если Кречет не пошлёт туда войска раньше. Или выбросит десант, что тут же явится в местный парламент и скажет что-то вроде «Караул устал!».

Президент вскинул брови:

Что за фраза? Что-то вроде «Над всей Испанией безоблачное небо»?

Да, если не смысл, то последствия те же. Власть этого сильного человека распространится и на Татарстан, что нам ни к чему. Я имею в виду его абсолютную власть...

Да, надо действовать осторожнее. Надо добиться права вмешиваться... ха-ха!.. под лозунгом защиты прав человека, распространять на территории России бомбардировки с воздуха, удары крылатыми ракетами, а потом и высадку сухопутных войск... Уже по-настоящему!

Он стиснул кулаки. Глаза впервые загорелись яростью. Россия единственный камень преткновения на пути к мировому господству!

Госсекретарь напомнил предостерегающе:

Давайте сперва закончим с операцией «Двести шесть».

Военный министр смолчал. Операция была засекречена до такой степени, что шла под номером. О ней знал лишь ограниченный круг из первого эшелона власти, и даже президент «не знал» и не должен узнать...

...ибо президент это улыбающееся лицо страны!

Я ничего не знаю, напомнил себе президент. Я озабочен только своими сексуальными проблемами. Помимо голосов сексменьшинств, огласка его сексуальных пристрастий еще и успокоит страну, отвлечёт от серьёзных проблем, что уже грозно вырисовываются на горизонте.

Он покосился на военного министра, взгляд невольно скользнул на его широкую массивную задницу. Как-то прожил большую часть жизни, а с этой частью сексуального мира не ознакомился... Вообще-то в гомосексуализме есть нечто оч-ч-чень эротичное...

Дверь распахнулась. Кречет вошел все такой же стремительный, словно генерал-десантник перед женщинами, широкомордый, почти не погрузневший за время трехлетнего президентства. Не вошёл, а словно ворвался, ногой выбив дверь, в квартиру террориста.

Прошу извинить, сказал он с порога сильным неприятным голосом, задержался с ооновцами... Скоро восхотят приставить наблюдателей даже к нашим постелям! Но надеюсь, вы в моё отсутствие не в покер играли...

Он оглядел нас, как тот же десантник, который ещё не решил, кто из нас заложники, кто террористы. Сказбуш и Яузов, наши бессменные силовики, сделали попытку вскочить, рефлекс военных, но, не дожидаясь нетерпеливого знака президента, сели. Кречету плевать на церемонии, он и так всех держит в железном кулаке.

Что у нас на сегодня?

Мирошниченко, глава его администрации, подскочил, заходил то справа, то слева, словно забыл, на какое ухо президент хуже слышит, сказал торопливым голосом:

Вы хотели начать с военной доктрины...

Мы почтительно следили, как отец народа сел, откинувшись на спинку кресла, по-державному положил руки на подлокотники. Маленькие глаза подозрительно оглядели всех нас из-под массивной брони надбровных дуг. Квадратный подбородок, похожий на передок десантного ботинка, воинственно выдвинулся вперед.

Верно, прорычал он, давно пора.

Яузов грузно повернулся, кресло беззвучно застонало. Мохнатые брови поползли вверх.

Я что-то не слышал, чтобы мое министерство что-то делало в этом направлении...