Александр Громов - ИСЛАНДСКАЯ КАРТА

Очень долго не стреляли. Нил даже усомнился про себя: и впрямь ли пираты преследуют корвет и канонерку? Спросить было не у кого – на него только шикали, чтобы не вертелся под ногами, или молча убирали с дороги. Как жаль, что барин путешествует на корвете, а не на канонерке! Он бы объяснил.

Стих ветер, убрали паруса. «Чухонец» сразу как будто уменьшился. Пыхтела машина, звучно шлепали по воде плицы, награждая море оплеушинами.

Внезапно борта тех чужих судов, что шли справа, окутались дымом, и Нил услышал чутким ухом приближающийся посторонний звук. Встали и рассыпались столбы воды.

«Стреляют, – удивился Нил. – По нам стреляют!»

Только теперь он окончательно уверился: да, это пираты. Те самые, с кем война не на жизнь, а на смерть. Но не испугался. Пиратские корабли были далеко и вовсе не казались страшными.

Снова и снова вставали водяные столбы – сначала далеко от «Чухонца», потом все ближе. Один столб вырос прямо под носом, обрызгало бак. И сейчас же орудие канонерки оглушительно выпалило.

Нилу почудилось, что на него падает небо. Палуба на мгновение ушла из-под ног. Носовая часть судна присела от отдачи, но сейчас же вернулась, как вынырнувший поплавок, и наподдала по пяткам. Завоняло порохом. Уши заложило; Нил не слышал, что кричит, потрясая кулаками, сердитый Басаргин с мостика, но понимал: ругается. Понял и почему: выстрел был произведен случайно, без приказа. Подумал: а что во флоте разрешается делать без приказа? Тонуть – и то вряд ли.

Грохнуло еще, но в стороне и гораздо слабее. «Победослав заговорил!» – громко прокомментировал кто-то, и Нил услышал. «Открыть огонь по противнику! – прокричал в рупор сориентировавшийся Басаргин. – Наводи в головной барк! Хорошенько его, братцы!»

И началось.

Каждые три минуты раздавалось «товьсь!», и прислуга отскакивала от орудия. «Пли!» – и Нил, затыкая уши, разевал по-рыбьи рот, потому что иначе можно было оглохнуть. Следовал ощущаемый всем телом удар, и еще одна бомба, сверля воздух, уносилась в небо. Так продолжалось довольно долго.

– Попадание! – загомонили вдруг сразу несколько матросов. – Братцы, ура! Угостили пирата!

В первый момент Нил не заметил на головном барке никаких повреждений. Потом разглядел: от его бизань-мачты осталась половина, и та какая-то скособоченная.

– Это не мы, – с сожалением сказал один матрос. – Это восьмидюймовка с корвета. Если бы мы им залепили, пирата бы небось пополам перервало…

– Все равно ура! Так их!..

– Фомич, не подгадь! Наводи ихнему адмиралу прямо в…

– Отставить разговоры! – кричал лейтенант. – Прицел… Целик… Товьсь! Пли!

Не сразу Нил вспомнил, где ему надлежит быть по боевому расписанию, а вспомнив, успокоился: в противопожарной команде. Значит, он почти на месте. Вот и щит с развешенными на нем баграми, топориками и ведрами. Стало быть, все в порядке. Покуда пожара нет, пожарные могут отдыхать.

А за что хвататься в случае пожара? Нил с трудом приподнял железный багор – тяжел! Взял топорик с клювом на обухе, попробовал: по руке ли? «О, абордажная команда! – рассмеялся, пробегая мимо, молодой веселый мичман. – Не дрейфь, нос выше!»

Нил старался не дрейфить. Близких падений снарядов больше не было – пираты сосредоточили огонь на «Победославе». Вот на него было жутковато смотреть. Весь окруженный водяными столбами, иные из которых взлетали, казалось, выше мачт, корвет продолжал вести огонь. Потом что-то вспыхнуло на его правом борту, и Нила вновь ударило по барабанным перепонкам – не так, как при пушечном выстреле, иначе. По борту корвета поползло облачко.

– Братцы, нашим попало! – заголосил кто-то.

Охнув, Нил вытянул шею. «Победослав» все так же резал море и тонуть, по-видимому, не намеревался. Никаких повреждений на нем не замечалось.

– Броневой пояс, – с неприкрытой завистью прокомментировал щуплый матрос. – Нам бы такой, да винт вместо колес, да…

Договорить он не успел. На корме «Чухонца» внезапно расцвел огненный цветок, и матрос, громко ойкнув, повалился на палубу. Что-то со свистом пролетело над головой Нила и ударилось в щит с баграми. Едко запахло сгоревшей взрывчаткой.

Схватившись обеими руками за пробитый бок, матрос лишь дергал ногами и повторял: «Ой… ой… ой…». Выгнулся, закатил глаза и затих. Скользнув меж пальцев, наружу прорвалась красная струйка, по палубным доскам начало расползаться пятно. Оглушенный, едва не сбитый с ног взрывной волной, Нил не осознал опасности. Он уже видел смерть, но сейчас ее таинственная мистерия предстала перед ним в самом грубом и примитивном виде. «Господи, как все просто! – пронеслось в голове. – Почему? Ведь так не должно быть!»

Но это было. Как ответ самой жизни на этот и многие другие вопросы, которые так любят задавать люди.

– «Чухонцу» попало, – доложил Враницкий. – Знают слабое место, бьют с кормы, куда он не может стрелять. Начнет разворачиваться – совсем от нас отстанет. Вон он, шлюп, от нас «Чухонцем» прикрывается. Разрешите отогнать нахала?

Пыхачев сумрачно кивнул. Повинуясь команде старшего офицера, «Победослав» взял два румба вправо. Трижды прогрохотало кормовое орудие. После первого же близкого падения снаряда пиратский шлюп резко отвернул влево, а затем и вовсе предпочел отстать.

– Так-то лучше, – проворчал Враницкий, приказав рулевому лечь на прежний курс. – Леонтий Порфирьевич, разрешите открыть огонь с батарейной палубы?

– Не далековато ли для наших четырехдюймовок? – усомнился Пыхачев.

– Дистанция почти предельная, но попытаться, ей-ей, стоит. Не попадем, так хоть заставим понервничать.

– Действуйте.

В пушечные порты смотрели жерла десяти орудий. Левый борт отдыхал, но командир батарейной палубы лейтенант Фаленберг приказал открыть порты и в нем для лучшей вентиляции. Было зябко; лейтенант приказал набросить себе на плечи китель – надеть его мешала загипсованная правая рука, согнутая под прямым углом и подвешенная к шее на косынке. Лейтенант вышагивал взад и вперед, с размеренностью часового механизма стуча каблуками по палубе. Комендоры были готовы, орудия заряжены. Уже полчаса рвали воздух восьмидюймовки, а команды открыть огонь батарее все не поступало. Противники сближались чрезвычайно медленно.

Нет ничего хуже такого ожидания. В какой-то момент оглушительно грохнуло, как будто в борт ударил паровой молот. Кто-то из комендоров отпрянул с испуганным криком. Но нет – снаряд разорвался на броневом поясе. Матрос Репоедов без разрешения высунул свою башку в порт, повертел там ею и сообщил, что имеет место вмятина и небольшая трещина на внешнем броневом листе. Фаленберг отреагировал словом «так» и вновь продолжил свое маятниковое хождение вдоль палубы.