Сергей Кротов - Война. Часть 1

«В первый раз увидели в форме, а всё продожают смотреть на её грудь… на сверкающий орден Ленина».

— До свидание, товарищи, — серьезно, без тени улыбки кивает она головой безмолвным попутчикам. — спасибо за компанию.

В тамбуре подруга останавливается, поджидая меня с двумя чемоданами.

— Здравия желаю, товарищ Мехлис, — доносится снизу приятный моложавый голос. — как доехали? Я — член военного совета, дивизионный комиссар Мазепов.

— Здравствуйте, товарищ член военного совета, — голова начальника ГПУ Красной Армии едва заметно дёрнулась. — а где командующий фронтом?

— Мне полчаса назад позвонил адъютант маршала и попросил вас встретить, — виновато наклоняет голову Мазепов.

— Здравия желаю, товарищи, — из толпы пассажиров поезда, идущих по перрону выныривает плотная фигура военного. — начштаба фронта комкор Штерн.

— Понятно, — заключает Мехлис голосом, не предвещающим ничего хорошего. — тоже, значит поручил… ну ведите нас тогда с Иосифом Родионовичем куда поручено.

С верхней площадки кручу головой в поисках нашего встречающего.

— Товарищ Чаганов, — машет мне рукой из-за фонарного столба Ким. — я здесь.

— Анна Мальцева, Роман Ким… — Передаю ему Олин чемодан. — вас случайно не Горбач прислал?

— Нет я сам по себе, — рассекает толпу мой подчинённый. — как пришла от вас шифровка, так я и стал готовиться. Остановитесь у меня, я живу один в трёхкомнатной квартире при «институте»… места всем хватит.

— Кто не успел, тот опоздал… — в последний раз оглядываюсь по сторонам.

«Вот не поверю, чтобы из секретариата Берии не прислали уведомления о нашем прибытии, что расстание от Москвы с людьми делает»…

Коротким путём, минуя зал ожидания красивого железнодорожного вокзала, Ким выводит нас на большую привокзальную площадь, заполненную машинами и конными повозками, направлется к одной из них — видавшей виды пролётке со сложенным гармошкой верхом. Предлагает нам с Олей садиться, сам укладывает сзади чемоданы и, наконец, усаживается впереди рядом с кучером.

— Хабаровск — наименее интересное место на Дальнем Востоке…. — начинает Роман тоном экскурсовода, когда повозка трогается.

«На Олю хочет впечатление произвести… они тут все озабоченные».

— … в городе три горы, три улицы и тридцать тысяч портфелей…

Подруга улыбается, «водитель кобыл» неопределённо хмыкает.

— … нет, в Хабаровске, конечно больше улиц, но городских только три…

Подковы ритмично стучат по булыжнику, подрессоренная пролётка мягко покачивается.

— … остальные деревенские. После дождя на них отчаянейшая грязь, которую можно преодолеть разве что на танке…

— Эт-да-а… — подтверждает кучер.

— … Главная из городских — улица Карла Маркса, на которую мы сейчас и выезжаем. Это широкая улица сплошь состоит из новых домов, архитектура которых представляет собою, как любят выражаться местные искусствоведы, — ценный памятник времён борьбы голого формализма с голым классицизмом. К сожалению, преобладают образцы «раннего» формализма…

Оля заливисто хохочет, показывая ровные белые зубы.

«И что ему не нравится? Строгие геометрические формы, новые трёх-четырёх-пятиэтажные кирпичные! здания, всяко лучше старорежимных облезлых особнячков с греческими колоннами и облупившейся штукатуркой».

Дорога плавно катиться под гору, незаметно приближаясь к реке.

— … портфеленосцы составляют значительную часть населения Хабаровска… — заливается соловьём Ким, развернувшись к нам всем корпусом и с непроницаемым лицом жадно ловит взглядом Олину реакцию. — они никогда не выпускают портфель из рук, даже танцуют с ним: в правой руке дама, в левой — портфель…

«Разошёлся ни на шутку. Что это впереди? Туман на Амуре»?

Белое покрывало над рекой в постоянном движении и кое-где светится жёлтым светом: мириады мотыльков носятся над водой, скрывая от взгляда, но не от слуха бульканья и шлепки по воде, вышедшей на охоту рыбы.

— Где-то я такое уже слышала, — морщит лобик подруга. — ах да, Женя Петров мне рассказывал об их с Ильфом поездке на Дальний Восток, слово в слово…

— Тпру-у, окаянная! — Кучер натягивает вожжи, Ким едва не слетает с козел.

— Скажите, Роман Николаевич, куда это мы идём? — Напрягаю зрение чтобы разглядеть его идущего впереди в кромешной темноте.

— Тут недалеко, на соседней улице… не хочу раскрывать посторонним местоположение секретного объекта… мы же в форме…

«Разумно. Бли-ин, так и есть — типичный представитель голой классики. Надеюсь без клопов».

Охранник у ворот, разглядев начальство, без вопросов открывает перед нами калитку, под ногами зашуршал гравий садовой дорожки, ведущей к двухэтажному особняку.

— …Правда мне с моей физиономией без формы ещё хуже… — сквозь смех слышится тяжёлое дыхание Кима. — милиционеры документы проверяют на каждом шагу, а от пацанов так вообще спасенья нет… хуже филёров из охранки.

«Может действительно лучше было разместить Центр Дешифровки в Владивостоке или, в крайнем случае, в Ворошилове (Уссурийске)»?

— Все наши в сборе, товарищ Чаганов. — В свой кабинет, в котором временно расположился я, заглядывает Ким.

— Чуть позже. Заходите, Роман Николаевич, в общем я переговорил сейчас с товарищем Берией, ситуация на данный момент такова: японцы потребовали отвода наших войск от сопки Заозёрная. Их посол заявил дословно, что «у Японии имеются права и обязанности перед Маньчжоу-Го, по которым она может прибегнуть к силе и заставить советские войска эвакуироваться с незаконно занятой ими территории».

— Звучит как ультиматум.

— Точно, — киваю я головой. — час назад НКИД передал японцам ответную ноту, в которой отклонил все их требования. От нас руководство требует ускорить работу по дешифровке радиограмм. С этого момента работы будут вестись круглосуточно, в три смены. Всех радиограмм…. не только японского Мида. В районе Владивостока сейчас завершает подготовку к работе отдельная рота радиоразведки, у которой имеются большие возможности по радиопрехвату, скоро японские шифровки пойдут сплошным потоком. Второй этаж у вас свободен? Хорошо… думаю, что надо перевести наших сотрудников на казарменное положение, до особого распоряжения. «Фиолетовую» ещё не распаковывали? Ей я сам займусь.

23 июля 1938 года, 10:00.

— Нет, товарищ маршал, нельзя… — адъютант решительно машет головой головой в ответ на просительный взгляд командующего. — через полчаса прибудут инспектора.

Блюхер раздражённо хекает, тянется через стол к гафину, разливая воду наполняет стакан и жадно пьёт, его дряблая шея и обвислые щёки колышатся в такт глоткам.