Андрей Валентинов - Крабат

— Извини, не хотела обидеть. Фактурный — значит своеобразный, запоминающийся. Я снимаю кино, это профессиональное. Привычка! Зовут меня Лени, но лучше — просто Хелена. Мир?

— Мир! — чуть подумав, согласилась своеобразная и запоминающаяся. И протянула ладошку: — Гертруда, лучше просто Герда.

Инцидент был улажен. Женщина встала, собираясь уходить, но внезапно посмотрела на Марека.

— У вас совсем другое лицо, но вы, конечно, отец Герды. — Задумалась на какой-то миг, закусила губу: — Идите со мной!

И поманила пальцем, тем же, с острым ногтем. Марек покосился на девочку. Та пожала плечами.

— Это у нее профессиональное. Привычка!

Отошли недалеко, к ближайшей стене. Женщина остановилась, повернулась резко:

— Я вас ни разу не снимала, иначе бы запомнила. Но лицо знакомое. Можете объяснить?

— Могу, — согласился Марек Шадов. — А надо?

— Вспомнила! Нет усов. И глаза совсем другие.

Теперь ноготь был нацелен прямо в нос. Мужчина улыбнулся.

— Историю Железной Маски знаете? Предупреждаю сразу: я не король Людовик.

Палец исчез. Женщина по имени Хелена взглянула без особой приязни.

— Историю знаю. Мой вам совет: держитесь подальше от объектива, если не хотите в Бастилию. И от меня тоже на всякий случай. Кстати, черная форма вашему… Людовику очень идет.

Итальянцев встретили у самого Красного Зеркала, на выходе из трещины. Увидел их Тони, который шел первым. Оглянулся, придержал рукой веревку:

— Андреас, у нас гости!

Потом, чуть подумав, уточнил:

— То есть это мы — гости.

Хинтерштойсер лишь кивнул. Доползем — тогда и разбираться будем. И — раз, и — раз, и — раз!

Подъем по узкой ледяной трещине оказался неожиданно труден. Может, из-за глубокого снега, а может, потому, что заныла предательница-нога, причем не там, где ушиб, а вся сразу. Андреас решил не обращать внимания (и — раз, и — раз!), но пространство, что-то почувствовав, внезапно вышло из повиновения, склон вздыбился, обернулся почти вертикальной стеной. Хорошо еще, что идти выпало вторым. Первому еще и путь выбирать, и крюки в камень впечатывать. Тому, кто на веревке, все же легче, ступай след в след да за дыханием следи.

И — раз! И — раз! И — раз! И — раз!..

К тому же здорово мешала каска. Она была полегче, чем та, что пришлось надевать в полку, неведомый мастер вырезал часть металла из полусферы, впуская внутрь воздух и экономя граммы, но железо все равно так и норовило надавить на нос, а ремешок — впиться в горло. Трещина все змеилась, неторопливо ползя вверх по склону, снег обжигал лицо, а веревка (такая вот беда!) обрела собственную волю, так и норовя пойти в пляс. «Пляшут танец озорной Ганс и Грета в выходной…» И — раз! и — раз!.. Хинтерштойсер, не удержавшись, ругнул веревку как следует, та притихла, но ненадолго. «…Под веселый перепляс в них врезается фугас» [80] Песня «О, прекрасный Вестервальд». Автор приносит свои искренние извинения переводчику Ромену Нудельману за варварское обращение с его текстом. . И — раз!

Поэтому на итальянцев он поначалу почти не отреагировал. Почему-то подумал о Сандри и Менти, потом сообразил, что их тут нет и быть не может, затем пришлось поправлять каску.

…И — раз! И — раз!..

И только в тот миг, когда Хинтерштойсер почувствовал под подбородком пустоту, а под животом — влажный камень, он понял все сразу, причем без малейшего труда. Трещина наконец кончилась вместе со снегом, впереди — узкий карниз, над ним еще один, а итальянцы…

— А мы в десять вечера вышли, — усмехнулся Джакомо. — Будто бы погулять. Poco a piedi! Сделали еще одну заброску — у тропы, что на склон ведет, и тихо, тихо…

— …Piano, piano! — густым басом пропел рыжий Чезаре. — Terra terra, sottovoce, sibilando, va scorrendo, va ronzando!.. [81] Джоакино Россини. «Севильский цирюльник».

Андреас и Тони переглянулись. У каждого — своя хитрость в рогоже. И крыть нечем, честно предупредили и опередили тоже честно.

— Насчет касок вы молодцы, — продолжал полиглот. — Камни здесь сыплются, как конфетти на карнавале.

Вжал голову в плечи, взглянул наверх.

— И вообще скверное место. Мы, собственно, уже назад собирались, а потом Чезаре вас заметил.

— Назад?! — обомлел Хинтерштойсер. — С какой стати?!

— Roccia аccidenti, accidenti specchio! — доходчиво пояснил рыжий, для убедительности сложив вместе большой и указательный пальцы. — A tutti loro cadere in Hell! Diavolo di culo!..

— Скала, — Джакомо дернул подбородком. — Которая Замок Норванда. Ребята, там точно не пройти. На каждом метре крюки бить нужно, если, конечно, найдется куда.

— Abbiamo provato, provato, provato. Ma tutto inutile!.. [82] Чезаре объясняет, насколько неприступна скала и как они старались ее пройти.

Речь рыжего Чезаре прозвучала весьма убедительно, но Андреас все-таки поглядел в указанном направлении. На карте все выглядело иначе, проще.

…Две скалы, две громадные серые глыбы. Одна, отчего-то прозванная Красной, прямо над головой, ее только на крыльях облетишь. Вторая, такая же серая и неприветливая, слева. За нею — Первое Ледовое поле, прямой путь наверх. Но пройти можно лишь до половины, дальше — гладкое зеркало, то ли тридцать метров, то ли даже побольше.

Замок Норванда…

— Тупик, — резюмировал Джакомо. — Не пройти и не проползти. Баста!

Курц молчал, но Андреас хорошо помнил их разговор на маленьком пригорке с видом на Эйгер. «Не прогребем, только в обход». А он тогда ответил…

Хинтерштойсер встал, отряхнул куртку, каску поправил.

— Прогребем!

Капитан Астероид думал не долго — героям сомневаться не положено.

— Принято. Обсудим после, а сейчас…

Поглядел вниз, затем по сторонам, кивнул удовлетворенно.

— В начальную точку вышли. Слушайте, Марек, полетное задание.

Слушать Марек Шадов был готов, а вот смотреть — нет. По сторонам незачем, всюду небо. Вниз же — не решался пока. Как ни бодрись, а под подошвами ровно километр, только что замерено. Проще представить, что просто стоишь, не так важно на чем. Держит, пусть и пружиня слегка, и ладно.

— Как бы сформулировать поточнее? — Капитан Астероид на миг задумался. — Воздушный бой — слишком серьезно, не для этого случая. Точно! Догонялки! Kvach! Я убегаю вы, Марек, за мной. Задача — дотронуться рукой до моего плеча. Можно и одним пальцем, считается. Потом — наоборот, убегаете вы, я — следом. И учтите, вначале лечу по прямой, скорость средняя, затем форсаж — и начинаю figurjat' … Ну, как это перевести, а?

— Ne nado, tovarishh komandir, ja ponjal.

Марек решился — и поглядел-таки вниз. Ничуть не страшно! Прямо под ногами — долина, тонкая нить знакомой дороги-грунтовки, горы по правую руку, ангар, коробок малый, — по левую. Отель за спиной остался. Роберт-пилот уверен, что человека на такой высоте не разглядеть, а подзорные трубы, что на смотровой площадке, в сторону Эйгера развернуты. Но если кто очень захочет, пусть любуется высшим пилотажем, не жалко. Легендой больше, легендой меньше…