Михаил Ланцов - Новик

— Обиду?

— Многие поместные дворяне начинали как послужильцы. Хотя бы и у своего собственного отца. Шаг за шагом идя к поместью. То, что сделал ты — это немыслимо. Ты посеял смуту в городовом полку.

— Каким же образом? Явившись на службу готовым?

— Долг. Ты отказался от него. Не хочу оправдывать Петра. Он поступил скверно. Но твой отец действительно был должен ему коня, панцирь и шлем. Ты же просто отмахнулся от отцовских обязательств. Понятное дело, что ты унаследовал отцу слишком юным и взыскивать его должно с главы твоего рода. Но ты не должен был отказываться. Это не по совести, не по чести.

— А грабить сироту, это по совести? Это по чести?

— Поступок Петра мы все осуждаем. Но его грех — только его. И он за него ответил. Позорная, глупая смерть. Твой же грех — это только твой грех. И он…

— Только не говори мне, что он вызывает осуждение среди поместных дворян полка.

— Старшины тобой крайне недовольны.

— Чем же?

— Ты пошел против обычая.

— Я явился на службу и был готов. Это значит идти против обычая?

— Ты не понимаешь… — покачал головой дядька Кондрат.

— Это ты не понимаешь! — завелся Андрей. — Вспомни смотр. Ты видел СКОЛЬКО воинов не имело ни брони, ни коня. Это — по обычаю? Не так ли?

— Судьба бывает суровой.

— К черту судьбу! Мы стоим здесь — на самом переднем крае нашей державы. И мы ее должны защищать. Разве можно держаться супротив татар с голыми руками? Они ведь прошлым годом прошли сквозь наш полк, как раскаленный нож через коровье масло. Даже не испытав затруднений. А город выстоял лишь за счет высоких стен, иначе бы и Тулу разгромили всю до самого донышка.

— Татар много.

— Татар много. Это верно, — произнес Андрей. — Но это их грех, как ты говоришь. Наш же грех в том, что мы не готовы. А почему не готовы? Потому что воины наши нищие. Потому что вместо того, чтобы упражняться в воинском ремесле вынуждены рыскать по округе и поисках поживы. Где от голода, где от того, чтобы обеспечить себе выход на смотр. И не в поход, а на смотр. Сколько лошадей в нашем полку заемных? Ну?

— Такова жизнь… — недовольно скривившись, ответил дядька Кондрат.

— Таков обычай. Не так ли?

— Чего ты хочешь добиться?

— Я хочу, чтобы от меня отстали и позволили просто служить. Честно и спокойно. Чтобы я знал твердо, что вот тут друзья, а там — враги и наше дело правое. А не как сейчас. Те двое, что шли с разбойниками… это ведь поместные дворяне с какого-то другого полка. И они тут не просто так оказались. Ты понимаешь, что это означается?

— Ты взбаламутил опасное болото.

— Пусть так, — кивнул Андрей. — Но не я это болото создавал. Не я пренебрегал царевой службой, чтобы грабить своих боевых товарищей ради мелочных интересов.

— Поосторожнее со словами!

— А зачем ты здесь? Ты ведь тоже недоволен мной.

— Твой отец не раз спасал мою жизнь. Я не могу тебя оставить.

— А они? — кивнул Андрей, на внимательно слушающих их разговор двух поместных дворян, что пришли с дядькой Кондратом.

— Мы трое — последние из той, старой десятки, в которой начинал твой отец. В этом году многие погибли. Каждый из нас от пяти до семи лет с ним в походы ходил. И мы не хотим, чтобы ты — его сын, бесславно сгинул. Ты ведь понимаешь, что эти разбойники тут не спроста?

— А ты думаешь, что я крепостицу начал строить просто так?

— Проклятье! — воскликнул Федот.

— Спокойно, — поднял руку дядька Кондрат.

— Вы ведь пришли не мне помогать… — покачав головой произнес Андрей и положил руку на эфес.

— Мы, — усмехнувшись ответил Кондрат, — наверное единственные во всем полку городовом, кого ты можешь назвать друзьями.

— Тогда зачем вы здесь?

— В Туле ходят слухи, что ты не доживешь до следующего смотра.

— У нас никого не осталось из близких. — хмуро произнес Аким. — Все преставились. Кто-то от боя смертного, а кто и от мора какого. А ты сын нашего друга.

— И мы решили поучаствовать в этой заварушке. — закончил мысль Кондрат.

— Что же старшинам так неймется?

— Ты бросил им вызов, щенок! — раздраженно рявкнул Федот.

— Начались разговоры среди простых дворян. Очень многим не нравилось то, что они едва ли не в положении холопов у старшин. А ты — вырвался из этой кабалы. И многим захотелось такой же судьбы.

— Вот тебя и постараются наказать. — хмуро произнес Аким. — Примерно наказать.

— А вы не боитесь идти против старшин? Они ведь не только меня, но и вас накажут.

— Если бы боялись, то не пришли. — криво усмехнулся Федот.

— Да и, — добавил Кондрат, — ты прав. Вместо службы и войны мы занимаемся черти чем. Проклятье! Одна грязь! Люди совсем обезумели из-за денег и власти! — рявкнул он и с раздражением ударил кулаком по дереву. Но не костяшками, а наотмашь. Гулко получилось.

Парень медленно обвел глазами этих троих и в каждом находил только злость. Даже не злость, а какую-то холодную ярость. И Андрею поплохело. До него только сейчас дошло ЧТО на самом деле он всколыхнул. Ведь слова словами. А тут…

Спустя какие-то полвека доведенные до отчаяния и загнанные в нищету и ничтожество вооруженные люди — поместные дворяне — станут основным топливом Смуты. Страшной гражданской войны, совершенно разорившей все основные провинции Руси.

Крестьянам и ремесленникам тоже было несладко. Но они не были воинами. А эти ребята — были. Пусть плохими. Одними из худшими за всю предыдущую историю Руси. Но это в плане навыков и снаряжения. А вот духом — нет. Они вполне осознавали свой статус и испытывали жесточайшее раздражение от того, что вместо войны и службы царской они вынуждены репку сажать со своим крестьянами и рыскать по округе как голодные псы в поисках пропитания.

У Кондрата, Федота и Акима имелись поместья. Но после недавнего набега они были пусты. Татары разорили их. И теперь, чтобы добыть туда крестьян, им нужно было их у кого-то сманивать. Или угнать в полон, сходя в набег куда-то. Лошадей у них тоже больше не было. Погибли. Денег — крохи. И чтобы по весне выйти на смотр достойно им пришлось бы пойти к кому-то на поклон, дабы занять лошадей. Снова. Что только бы увеличило их долг. И им могли не дать. Ведь детей нет, и отдавать это все некому в случае чего.

Они оказались среди тех, кого выходка Андрея и его желание служить самостоятельно всколыхнула, задела за живое. И они рискнули сделать первый шаг, в надежде, что если отстоят парня, то он что-то придумает. Да и вообще — пока ему сопутствовала удача. Иного бы давно сожрали с потрохами, а он держится. А у военного человека, что частенько заглядывает смерти в глаза, удача — первейшее дело. Ибо не важно, что ты умеешь и насколько силен, если в первом же бою тебя убьет шальной стрелой.

И тут Андрей зацепился взглядом за перстенек на руке дядьки Кондрата. Небольшой. Неприметный медный. В нем не было ничего примечательного, кроме символа…