Алексей Вязовский - Я спас СССР. Том IV [litres]

Среди серой массы москвичей, одетых в основном в одежду темных тонов, всполохами выделяются ярко-красные шарфы на студенческой молодежи. Мода на них распространилась со скоростью лесного пожара, говорят, в магазинах Москвы разом смели с прилавков всю пряжу красного цвета. Ну, для кого-то, может, и мода, а для меня сейчас еще и острая необходимость. Я сразу попросил Вику связать мне о‑о‑очень длинный шарф и теперь обматываю им горло несколько раз, давая концам свободно болтаться на груди. А что?! Надо же мне как-то выделяться среди «метеоритов»? Кому, как не мне, ловить восторженные взгляды однокурсниц? Шутка. Но, судя по тому, как сейчас заинтересованно посматривает молодежь на мой длинный шарф, красная пряжа и дальше будет в большом дефиците в столице.

Пользуясь журналистскими удостоверениями, мы с друзьями пробиваемся через толпу и милицейские кордоны в первые ряды, поближе к трибуне. На груди у Димона висит новый фотоаппарат с какой-то навороченной оптикой, он то и дело смотрит в видоискатель, надеясь сделать удачный кадр. На трибуну сейчас как раз поднимаются официальные лица. Первым идет Гагарин в парадной военной форме, за ним несколько членов нового Политбюро, космонавты, военные, ученые… Митинг открывает глава Москвы Егорычев. За ним выступает знатный сталевар завода «Серп и молот» Клюев, потом академик Келдыш – нынешний президент Академии наук СССР. Понятно почему. Он же руководил Научно-техническим советом по созданию первого искусственного спутника Земли, внес большой вклад в осуществление программ пилотируемых полетов в космос и проведение исследований околоземного пространства.

А вот роль Келдыша в развитии отечественной вычислительной техники хоть и велика, но не так однозначна. Да, в 1962 году именно он привел к Косыгину Глушкова с его идеей ОГАС. Но он же и считал нецелесообразным создание советских суперкомпьютеров, потому что «такие замечательные математики, как Канторович, смогли и без компьютеров вычислить всё, что было им нужно для советского атомного проекта». Странная логика для такого большого ученого. И именно Келдыш несет значительную долю ответственности за решение ГКНТ и Академии наук СССР в 1969 году копировать американскую ЭВМ серии IBM‑360. Оно и предопределило потом все дальнейшее развитие советской компьютерной отрасли, а вернее, тупиковый путь ее развития.

Надеюсь вмешаться и заранее исправить ситуацию, первый шаг к этому вчера я сделал.

Среди стоящих на трибуне безошибочно узнаю Королева – главного конструктора советской космонавтики. Он стоит во втором ряду, его волевое лицо словно высечено из гранита, но выглядит он нездоровым. Не щадит Сергей Павлович ни себя, ни других. И с коллегами-конкурентами беспощаден. Cреди гостей на трибуне не наблюдается ни Челомея, ни Глушко, ни Янгеля. Такое впечатление, что Королев единолично всю нашу космонавтику вперед двигал. И тому же Челомею вообще теперь тяжко придется без поддержки покойного Хрущева. Это тоже тема для беспокойства и размышлений, «Протон» нужно спасать.

– Привет, молодежь! – выводит меня из задумчивости знакомый голос.

– Здравствуйте, Алексей Иванович! – дружно приветствуем мы подошедшего Аджубея. А вот по главреду «Известий» и не скажешь, что он недавно перенес инфаркт. Похудел, румянец на щеках.

– Статью в новый номер готовите? Молодцы, дело хорошее!

Мы с Аджубеем чуть отступаем в сторону, чтобы не мешать ребятам слушать академика.

– А я к вам сегодня собирался заехать. Хотел обсудить наше мероприятие в «России».

– Заезжай. – Алексей Иванович прислушивается к выступающим. – Но только вечером, после шести. Раньше меня в редакции не будет.

Наш разговор прерывают громкие аплодисменты, которыми народ провожает академика. Слово предоставляется Гагарину, вся площадь, как и мы, замирает, прислушиваясь к своему любимцу. Он произносит небольшую речь, потом, улыбаясь, сообщает, что именно ему, как Первому космонавту СССР, ЦК КПСС поручило открыть монумент покорителям космоса. Все гости спускаются с трибуны к подножию памятника, где уже натянута символическая лента, чтобы принять участие в ее перерезании. Мы с ребятами подаемся вперед, чтобы увидеть этот исторический момент и запечатлеть его на фото. Начинается толчея даже среди журналистов – все, как и мы, хотят подобраться поближе. Милиция и ребята в штатском с трудом сдерживают напор толпы.

Ко мне неожиданно подходит Андрей Литвинов, оказывается, все это время он тоже был здесь.

– Леш, Юрий Алексеевич сказал, ты должен передать ему что-то?

– Да, все привез, как и обещал, но папка у меня в машине лежит. Пойдем прогуляемся, я здесь недалеко припарковался.

Выбравшись из толпы, мы с Андреем быстро идем в сторону метро, где стоит моя «Волга».

– Тебе еще нужен адрес вдовы Андреева?

– А что, уже нашел, так быстро?! – удивляюсь я.

Андрюха снисходительно улыбается. Ну, да… с его-то нынешними возможностями – пробил по картотеке КГБ, и всех делов. Мне тут же протягивают бумажку с написанным от руки адресом. Ага… конец Ленинского проспекта, если не ошибаюсь, район станции метро «Университет». Далековато…

У машины передаю в руки Литвинова папку, в которой лежат журнал и копии некоторых моих статей. Он просматривает содержимое.

– Первый еще просил тебя на пару слов подойти, поговорить о чем-то хотел.

Ого. У Гагарина теперь уже и свое уважительное имя есть среди приближенных.

– Если проведешь к нему, то я с радостью.

Пока мы добираемся до трибуны, торжественное открытие уже состоялось и митинг фактически закончился. Официальные гости собираются отбыть восвояси и направляются к служебным машинам. Подозреваю, впереди у них по плану банкет где-нибудь в Кремле или на Ленинских горах в Доме приемов. Гагарин уже стоит рядом со своей служебной «Чайкой», о чем-то разговаривает с Королевым и Келдышем. Мы с Андреем останавливаемся чуть в стороне, чтобы не мешать охране, но в то же время так, чтобы Гагарин нас увидел. С удивлением замечаю, что вблизи Королев выглядит еще хуже. Землистый цвет лица и мешки под глазами – явные признаки обострения хронической болезни, а не только вечной усталости. Понятно, что он работает на износ, но за здоровьем-то следить тоже нужно. Иначе быстро наступит закономерный конец, в этой реальности он может и двух лет не протянуть.

Наконец генсек заканчивает разговор и машет мне рукой. Охрана беспрекословно пропускает меня к «Чайке». Краем глаза вижу, как Андрей передает мою папку одному из охранников для досмотра, что-то объясняет ему.

– Юрий Алексеевич, а почему Королев так плохо выглядит? – невольно вырывается у меня. И замолкаю тут же с виноватым видом, понятно ведь, что не мое это дело. Но слово‑то не воробей, уже вылетело… – Я ведь не ошибся, это сам Королев? Мне его на приеме в Кремле показывали.