Пантелей - Мессия

– Да ладно, Ги. Все всё понимают. Ле Брюн в своём репертуаре.

– Не все. – заупрямился лорд-канцлер – Я не понимаю. Этот обнаглевший адмирал «открыл» нарисованную тобой на карте «Лузиньянию», на построенных тобой кораблях. А теперь ему уже и слова не скажи. Хамом он был всегда, но теперь стал ещё и неблагодарным хамом. Если мы не будем осуждать такое, то зачем мы вообще нужны? Раймунд, ты его тесть. Тоже будешь молча терпеть этот хамский репертуар?

– Я его тесть, а не отец. За воспитание Ле Брюна спрашивать нужно не с меня. Если тебя интересует моё мнение, то я за сдержанность. Мы действительно всем обязаны Ричарду и прислушиваться к его словам по любому вопросу – это даже не благодарность, а здравый смысл.

– Я к тому и веду, что в его хамском выступлении не было другого смысла, кроме выпячивания своих заслуг. Как подросток, ей Богу. Не лезьте ко мне, я адмирал. Так ведь никто и не лез. Мог молча сделать по-своему, но решил нахамить. Не только Ричарду, через него всем нам. Мы все должны потребовать извинений. Рауль?

– Извинись, Хьюг. Ги правильно говорит. Некрасиво получилось, брат.

Над праздничным Рождественским столом повисла ощутимо давящая на Фараона тишина. Неизвестный физике феномен, оказывается отсутствие звуков тоже может иметь немалый вес. Кроме того, на адмирале сошлись одиннадцать осуждающих взглядов, только Принцепс смотрел не на него. Ричард удивлённо рассматривал свой ближний круг, будто только что открыл для себя что-то новое. Ле Брюн покраснел и опустил глаза. Извиняться ему во взрослой жизни ещё ни разу не приходилось. Первый порыв был психануть, послать всех к чёрту и уйти, но… Куда уйти? Кто он без этих людей? Тем более, что он действительно был неправ. Король Венеции и Балкан встал.

– Спасибо, Ги. Спасибо, братья. Приношу свои извинения Принцепсу и всем вам. Я вёл себя как дурак, не держите зла.

– Мы всё понимаем, Хьюг. – Ричард тоже встал, подошёл к Ле Брюну и обнял его – Никто на тебя зла не держит. Я бы и не заметил, честно говоря, привык уже. К тому-же Ги не совсем прав, не только вы мне обязаны, но и я вам, без вас бы у меня ничего не получилось. Наливай, Филипп, хватит пялиться. Мы ещё не всё обсудили.

Чтобы побыстрее переключиться с неловкой темы, Принцепс затеял обсуждение перспектив развития Лузиньяний. Снова пришлось вспоминать другую историю, в которой бывшая колония поглотила создавшую её метрополию и объяснять причины этого феномена. Обсуждали довольно бурно, но в итоге пришли к выводу, что теперь повторение подобного невозможно. Банк Принципата извёл ростовщиков под корень, выдавая кредиты под три сотых доли в год и принимая вклады под две сотых. Прибыль на чисто финансовых операциях не покрывала даже затрат на содержание, но это и не ставилось целью. Банк обладал правом эмиссии, каждый год увеличивая объём денежной массы (банкнот и монет) на два процента, с такой же скоростью происходил рост цен, то есть инфляция. Конкурировать с таким монстром, разумеется, не мог ни один ростовщик, тем более что невозвратные кредиты банку принимало на себя казначейство Принципата в виде налоговых недоимок. Когда Лузиньянии потребуются деньги, вместо натурального продукта, банк придёт и туда.

Ле Брюн рассказал о риске обхода мыса Горн, о необходимости колонизации западного берега, а значит развитии судостроения в Панаме. Иначе, в один «прекрасный» момент, может выясниться, что Чингисхан не только Китай и Корею захватил, но и влез в Лузиньянию. Он, конечно, не так крут, как Ричард, но важность этого шага отлично понимает, кроме того, он гораздо ближе, и народу у него под рукой гораздо больше, причём китайцев, которых не жалко. Подняться на север до Берингова пролива, а потом спуститься на юг вдоль побережья, можно даже на примитивных парусно-гребных судах, типа средиземноморских шебекк.

– Тебе это не интересно, Луи? – Ричард заметил, что Людовик Блуа дремлет с открытыми глазами.

– Интересно. – встрепенулся король Йемена, Омана и юго-западной Персии – Но не очень. Воевать там не с кем. У меня сейчас ощущение, что жизнь уже заканчивается. Все эти банки, экономики и производства – не моё. Чувствую себя как рыба, которую вытащили на берег. Вроде ещё живой, но уже ничего не могу.

– Такое бывает. – кивнул Ричард – Все мы разные, хоть и сотворены по образу и подобию. Адреналиновая зависимость. В будущем от этого лечили, но у нас пока нет таких специалистов. Всё изменится, когда у тебя появится наследник, а пока найди себе войну, пусть и не такую масштабную. Вон Леон с Наваррой [70] северо-запад и северо-восток современной нам Испании до сих пор воюют за Кастильское наследство. Дедовскими методами, правда, но тебе ведь важен сам процесс.

– Я бы с удовольствием, но за кого?

– Монетку подкинь, пусть выбор сделает судьба. – усмехнулся Ричард – А если серьёзно, то советую встать на сторону Наваррского короля. Санчо Сильный последний в своём роду, законных наследников у него не будет, значит всё будет решаться по праву меча.

– Благодарю, дядя. Завтра же предложу свой меч Санчо. Чем я могу вас отблагодарить за мудрый совет?

– За совет ничем, может, он тебя в могилу приведёт. А вот если получишь Наварру, Арагон, Кастилию и Леон, отдашь графство Блуа своему тёзке, Людовику Капетингу-Плантагенету. Ты ведь не хочешь становиться его вассалом за этот крошечный кусок земли?

– Подарю ему на свадьбу, даже если ничего не получится в Испании. – повеселел Геноцид – Я вам должен за Исфахан и Кум, так что всё будет честно.

В марте 1203 года, до Рима дошло известие, что Великая Орда вторглась в Китай. Из двух тысяч бойцов бригады Датской дивизии, в Мирный вернулись тысяча восемьсот человек. Сто пятьдесят погибли при штурме крепости в Великой стене, и пятьдесят осталось служить Чингисхану. Всего пятьдесят, хотя контракты закончились почти у четырёх сотен. Зря Принцепс сомневался на их счёт. Великому хану монголов, конечно, было что предложить бойцам, кроме денежного оклада, но это предложение не было столь уж заманчивым. Оказывается, заветной мечтой каждого воина Принципата был знак отличия Ордена Героев на колодке и перевод в Преторианскую гвардию. В Орде же, по сути, предлагали только деньги, а зачем нужны деньги, если ты живёшь среди дикарей? Ни еды нормальной не купишь, ни вина, да и женщины, прямо скажем, не очень. А уж рассуждать о карьере в орде кочевников было просто смешно. Карьеру там делали не самые достойные, а самые родовитые, по их дикарским понятиям. Шестнадцатилетние «знатные» сопляки сразу получали под командование тысячи, в то время как европейцу выслужиться до тысячника было очень непросто. Из полусотни оставшихся, тысячниками стали четверо, остальные сотниками, они должны были создать из китайцев боеспособную пехоту, что само по себе являлось делом практически безнадёжным. Эту бригаду Датской дивизии, Спящий Леопард на всякий случай перевёл в Тобол, а в Мирный отправил смешанный гарнизон, три тысячи из числа Франкской дивизии, строившей Иркутск, и тысячу молодняка племени Татар.