Анатолий Егоров - Старший царь Иоанн Пятый [СИ]

Мирное разграбление обоза началось с конфуза - Абель Монтойя попросил не трогать три повозки. Там, оказывается, испанцы складировали тёплую одежду, ожидая что русское лето ненамного теплей русской зимы. Ну, а что тут такого? Легенды о Крайнем Севере, находящемся на востоке, никто пока не отменил, а владение личными запасами - завсегда лучше суматошного закупа на Смоленском тракте. Готовь сани летом, мать-перемать! Нормальная запуганная ворона всегда на воду дует (согласно народной мудрости и наблюдениям орнитологов).

Зато всё остальное пришлось ко двору и, в первую очередь, долгожданные толедские чешуйчатые панцири. Двадцать пробных "пластинчуг" были проверены на прочность и явили чудо инженерной мысли. Образец, в который обули свежий труп свиньи, выдержал даже мушкетные выстрелы с пятнадцати шагов. Конечно, нет в мире абсолютного совершенства: пара пластинок погнулась и оцарапалась, да свинюке ребро сломали. Зато новенькие арбалеты системы "Лукич-Вязьма" пробивали заморскую броню даже с сорока шагов, как и луки Игната. Выстрел из пищали-дробовика лишь покорёжил броненовинку, хотя и сломал врытый в землю кол на который была насажена мишень. По итогам, признали ничью в матче "атака-защита". Наблюдавшие за испытаниями иноземцы усиленно чесали репы, не догоняя как можно теперь воевать с "руси", коли у них есть высококлассное и то, и другое? Хорошо, что между Пиренеями и Московией разлеглась вся Европа в качестве географического буфера. Вот только цена доспеха смущала всех присутствующих - пятьсот дублонов за три комплекта!

Хайтек типа "толедские клинки с португальским усилением" тоже порадовал и балансом, и прочностью, и остротой лезвий. Хотя оплата кусалась - по двадцать дублонов за клинок со стальными ножнами и перевязью. Афоня только кряхтел, пытаясь записывать цены - перо отказывалось елозить по бумаге и увековечивать несусветную цифирь. На один дублон можно прожить в Москве, имея сытную жрачку и мягкую спячку и не работая, цельный год.

- Помилуй, княже, за ради памяти Петра Семёновича, - умолял дьяк, - да на такие деньги я тебе иноземный полк найму! Али городок какой прикупишь и станешь володеть.

- Свои дружинники, Афанасий, получше будут, чем наёмники. Главное, вооружить их и обезопасить.

- Ну не за такие же деньжищи! - взвыл счетовод.

- Успокойся, друже, глянь сколько золота привезли из-за моря! - успокоил преданного эконома и бережлива довольный Михайла.

Драгметалла было явно поболе, чем в царской казне, цены кусались в обе торгующие стороны. Да ещё и с остервенением! Тридцать тысяч новёхоньких жёлтеньких "мальцев" дружно лежали в бочонках и подмигивали: "Гуляй, рванина, пока не отобрали!" Добросердечный Педру Второй решил оплатить товар сразу за год вперёд, чтобы зимой не гонять золотой повозочный флот к чёрту на кулички. Теперь, в качестве ответного жеста, нужно было передать сто пятьдесят бочек шампуня и столько же изготовить к январю. Исходя из общих возможностей фабрики моющих средств, получалось, что самому Вяземскому оставалась лишь сотня бочек на год. Жира на Руси производилось вдосталь, но львиная доля его тут же потреблялась на хозяйственные и иные нужды, включая ням-ням потребности. Та же ситуация, что и с соломой - вроде повсюду валяется и даже крыши ей покрывают, но стоит лишь наладить промышленное производство бумаги и сразу придёт трындец. Её придётся закупать в других странах, потому что урожайность культур со стеблем, на самой Руси, не ахти какая из-за холодного климата.

Белое море, с его многотонными китами, однозначно взывало к Мишке: "Приди и возьми меня, прааативный мальчишка!"

Две сотни мушкетов и столько же пистолей Альвареша поделили с Иоанном поровну, а полсотни модельных пик остались "тигрятам". Всё остальное добро заныкивалось по складам, кубышкам и заначкам, лишь саженцы отдали Гонсалвешу. Неутомимый черешневед уже разбил сад под свои выкрутасы, а женский "эскадрон смерти" готов был порвать любого, кто обделит кумира и полубога. Их отличал блеск в глазах, тот самый, который выделяет дачниц и собачниц, и пугает сильнее, чем вражеский ствол и трясущийся палец на спусковом крючке. Часть из них, как бы невзначай, вооружилась граблями и тяпками, а другие очумелые ручки бодренько уносили горшки с саженцами и микро-деревья, завёрнутые во влажные тряпки. Огородницы боготворили своего "батюшку Якова" за то изобилие, зеленеющее, коричневеющее, краснеющее, желтеющее и фиолетовеющее на их личных задворках. Даже домашние скотинки выделяли кудесника из толпы двуногих, особенно за ту "траву по пояс", недавно скошенную с заветного лужка. Тем более, что она снова росла из тех же самых корней, а её семена были высажены на большом лугу (уж слишком много их созрело).

Серебряные "мальцы" поставили Михайлу перед проблемой - следовало согласовать их пользование с Большой Казной, чтобы не нарушить указюк по поводу инвалюты. Да и часть налога стоило выплатить заблаговременно, до сентября, чтобы не накапливать долг до последней минуты. Тем более, гораздо безопаснее хранить бумаги об уплате, чем эквивалентное количество колобашек, привлекающих взор различных хитрованов. Афанасий, не видевший такого монетарного изобилия, даже в бытность государственным финансистом - присел в сторонке, пытаясь вставить отвисшую челюсть на место. Отдышаться после стресса тоже имело смысл - кто же знал, что иноземцы гребут бабло лопатами, пока не изобретён экскаватор! Все понятия об Истинном Богатстве моментально улетучились и не хотели прилетучиваться обратно, в мозгах началось затишье перед бурей.

Дары от различных повелителей распределили согласно приоритетам: в одну кучу всё, что предназначено для царя-батюшки - хоть от португальцев, хоть от испанцев, хоть от курляндцев. Ну, а для Вяземского - лишь то, что осталось. Прекрасный ювелирный гарнитур индийской работы времён первых Великих Моголов, галантный Якоб фон Кеттлер передал для дамы сердца "его сиятельства коназа Микаэля Вяземски". Мишка, увидев такую красоту, тут же обрядил свою ненаглядную Глафирью на глазах у всех. Счастливая девушка попыталась сопротивляться, отнекиваясь:

- Ну что ты, Михайла, это же для королев.

- Помолчи, лапка, и не мешай. Ты и есть самая королевская королевна!

Ну и как с таким кавалером поспоришь, коли он наряжает свою любимую от чистого сердца? Счастливая Глашка даже покраснела от удовольствия, а Лукерья с Дарьей легонько утёрли слезинку-другую. Все понимали, что этой паре не суждено быть вместе, но надеялись что их связь продлится подольше. Даже Глаша осознавала будущую разлуку и хотела лишь выдать "своё сокровище" поудачнее, чтобы было чем гордиться. Один лишь Вяземский не озвучивал матримониальных планов - хватало других забот, а жениться он не спешил.