Елизавета Дворецкая - Пламя северных вод [litres]

И он, Дедич, способствовал появлению на свет божьего дитяти. Такое сразу выдвигало его на особое место среди прочих жрецов. Как мужчина и как служитель богов он не мог не испытывать восторга и гордости. Но осмыслить все это сразу было никак нельзя.

– Ты смотри… – Дедич подался к ней. – Береги его. Нам пока и в толк не взять, что нам боги с тем чадом посылают…

– Поживем – увидим, – улыбнулась Мальфрид с такой спокойной мудростью, будто была в три раза старше своих лет.

Ей уже случалось его удивить: и в лодке в Купальский вечер, и на той луговине, где они заключили свой тайный уговор, и в ту ночь на Волхове. Теперь Дедич уже не удивлялся ей. Лишь отмечал: дева из Хольмгарда – истинная избранница богов, она будет достойна и этого нового урока, что назначила ей судьба.

Он встал, собираясь уходить; поклонился Сванхейд, ответил на прощальный поклон Бера. Потом шагнул к Мальфрид. Она улыбнулась, тоже собираясь скромно поклониться, но эта ее улыбка – ласковая и вместе с тем полная уверенной гордости – перевернула ему душу. Забыв о прочих хозяевах дома и о челяди, что таращила на них глаза со всех сторон, Дедич шагнул к Мальфрид, взял ее лицо в ладони, приподнял и припал к ее губам долгим горячим поцелуем. Боги богами, но он не мог сдержать восторга от того, что его страсть принесла чудесный плод.

Мальфрид, не противясь, ответила ему. Они будто сбросили чары забвения и узнали друг друга. Еще три четверти года, пока она – невеста Волха и теперь вот будущая мять божьего дитяти, она не может принадлежать никому из земных мужчин. Но этим поцелуем они без слов сказали друг другу: та ночь не прошла для них бесследно. Она изменила многое, и для них двоих тоже.

Не требовалось раскидывать руны, чтобы предсказать: это будет последний день, пока тайной владели только домочадцы госпожи Сванхейд. Из Перыни новость почти мигом перелетела в Словенск, а оттуда пустилась в путь по городцам и весям. Везде она вызывала сперва оторопь, а потом восторг. Поскольку принесли ее жрецы Перыни, никто не смел усомниться, что дитя даровано девушке из Хольмгарда самим Волхом. Вместо того чтобы принять смерть, как ей предрекали, она принесла в белый свет новую жизнь! Все жаждали на Мальфрид поглядеть, по вечерам заново припоминали старые сказки про князя-ужаку и его жену; жены завидовали мужам, которые пойдут к Сванхейд на осенний пир.

Вторая беременность правнучки порадовала Сванхейд, но не могла отвлечь от других забот. Посадник Вестим не раз приезжал в Хольмгард и совещался о чем-то вполголоса с хозяйкой, с ее внуком и с Шигберном. Посадника не столько тревожил грозящий словенам неурожай, как отказ Сигвата собирать с Луги войско для Святослава. А Сигват не намерен был склоняться перед княжеской волей. Сванхейд и сейчас едва не тряслась от злости, вспоминая, как племянник пытался натравить словен на Мальфрид в надежде, что она впихнет ему в руки желанную награду, лишь бы спасти девушке жизнь.

– Напугать и обозлить людей легко, а вот успокоить их потом куда труднее! – говорила она. – Даже пусть бы я согласилась на это обручение, а он не смог защитить нас и сгинул бы с нами вместе? У него не хватило ума о таком подумать, потому что даже свои выгоды он видит только прямо перед носом. А меня ничуть бы не утешило, если бы его занесло в пасть Хель вместе с нами всеми!

– Если дорогой дядя Сигват еще раз сюда пожалует, я его скину с причала в Волхов, – с мрачной уверенностью обещал Бер.

– Что сказал Ингвар ладожский обо всех наших делах? – спросил Вестим, когда приехал к ним в первый раз после возвращения Бера.

– Сказал, что если дело дойдет до вооруженных столкновений, то он сможет дать нам человек сто, если купцы еще будут за морем, и до двухсот, если они уже вернутся.

– Но он согласен выступить на нашей стороне?

– Ингвар сидит на верхнем конце Восточного Пути. Ему выгоднее, если тот весь в одних руках. Его имя внесено в договор о торговле с греками, но будут ли его люди вписаны в очередную грамоту и пойдут ли его товары в Царьград – зависит от Святослава, а не от Сигвата.

– Ох, «в распре кровавой брат губит брата»! – Сванхейд вздохнула. – Слишком долго я живу – того гляди дотяну до конца мира. Хотелось бы мне улечься в мой короб от повозки раньше, чем я увижу, как мой внук бьется со своим же двоюродным дядей!

– Ну, если среди конунгов такого никогда не бывало, то я хотя этим нововведением прославлюсь! – усмехнулся Бер.

Однако все хотели, чтобы княжий приказ исполнялся мирным путем. Посоветовавшись со своей дружиной, Вестим предложил Сванхейд пригласить к себе на осенний пир старейшин тех волостей на Луге, с которых Сигват собирает дань. Это был и более приличный, и более безопасный способ донести до лужан княжескую волю и получить их ответ, чем отправляться туда с дружиной под угрозой столкнуться с Сигватом.

– Это мудро, – сказала Сванхейд, подумав. – До меня не раз уж доходили слухи, что Сигват увеличивает дружину к этой зиме. Набирает и вооружает людей. Поэтому соваться в его владения тебе самому было бы неосторожно.

– И будет лучше, если мы всем лужанам сразу напомним, что у них есть князь и его зовут не Сигват.

– Куда лучше было бы, – Сванхейд едва удержалась, чтобы не похлопать Вестима по красной греческой шапочке, как если бы он тоже был ей внуком, – если бы мы могли показать им их настоящего князя. Если бы они услышали это из его собственных уст!

– Радимичи! – Вестим развел руками. – Они с Олеговых времен, как кость в горле, сидят между северянами, смолянами и полянами, а дани Киеву не платят! Князь, я вам уже рассказывал, было сунулся туда, но узнал, что у князя Огнивита договор с вятичами, а двоих сразу их не возьмешь. В эту зиму он собирается туда снова. И пока он не решит что-то с радимичами, он не пойдет на богов с теми, кто и так уже полтораста лет подчинен его роду.

– Даже скотина разбредется, если за ней не смотреть. Я думала, мой сын Ингвар и его наследники хорошо распорядятся Восточным Путем, когда он весь окажется в их руках. А вышло, что этим самым я заронила в их души жажду бесконечных завоеваний. Святослав думает, будто живет в саге, и соперничает с Иваром Широкие Объятия!

– Но дроттнинг! Ты же знаешь, как хорошо нам будет, если Святослав выйдет на Волжский путь.

– Хорошо. При условии, что этот наш конец веревки не ускользнет у него из рук.

На дядю Сигвата Бер затаил нешуточную злобу.

– Это он виноват во всем, что с тобой случилось! – доказывал он Мальфрид. – Если бы ему не вздумалось пугать словен неурожайным годом и наводить на мысли о жертве, тебе не пришлось бы… решиться на то, на что ты решилась, лишь бы избежать смерти. Расчет был отличный, кто бы спорил! Многие девы согласились бы выйти за Добро́ту, лишь бы их не утопили! Но и ты мудра, как сама Фригг. Ни один мужчина, если он хоть на что-то годится, не отказался бы сам принять невесту от имени Ящера, вместо того чтобы бросать ее в воду со связанными руками.