Кирико Кири - Тонкие грани (том 6)

Всё так же придерживая её ногой, чтоб не всплыла, я постарался собраться мыслями. После череды издевательств над несопротивляющейся Ишкуиной мысли были словно песок на ветру. Я был как… кот, обожравшийся сметаной, которому ничего теперь не нужно. Я не садист, в конце концов, и не получаю удовольствия от мучений других, если только они не оправданы, но здесь разошёлся не на шутку, наблюдая за болью, которую она пыталась успешно спрятать под своей безумной улыбкой. Но глаза-то не врут. Могу лишь похвалить за выдержку. Зато теперь, когда я выместил на ней всё гнильё внутри меня и буквально отчистился, ненависти, сжигающей изнутри и требующей её крови, не было. Ишкуина мне была противна, да, но не более. Желание мучить её пропало.

И ведь Ишкуина здесь не просто так, могу поклясться. И мне почему-то кажется, что она здесь именно из-за моего плана. Вернее, ради него.

И ради меня.

Я никогда не поверю, что она просто так сюда пришла. Ишкуина как ветер — у неё нет особо того, что её бы держало. Когда остальные борются за власть и влияние, она пускает свои способности на удовлетворение своих прихотей и мимолётной страсти, готовая отдать ради них всё — от жизни до собственной свободы. И здесь она, собственно, из-за своей страсти. Из-за моей девственности.

Убрав ногу с её груди, я схватил Ишкуину за плечи и вытащил из ванны, перебросив верхнюю часть тела через бортик.

Её голова безвольна свисала вниз. Через несколько минут Ишкуина резко дёрнулась, будто в неё вдохнули жизнь разрядом тока, после чего изо рта потоком, словно под напором, ударила вода. Тяжело закашлявшись, Ишкуину ещё несколько раз вырвало. Её слегка трясло. Видимо, утопление даётся ей куда сложнее, чем всё остальное. Ну что ж, будем иметь ввиду.

Откашлявшись и немного отдышавшись, Ишкуина приподняла ко мне голову. На лице играла довольная, но слабая улыбка.

— У тебя на утопленниц встаёт, а? А то сейчас вошло так вошло бы…

— Боюсь, я не страдаю некрофилией, Ишкуина.

— Это ты типа расстроился, колокольчик? — усмехнулась Ишкуина, после чего её вновь вырвало.

— Зачем ты здесь? — полюбопытствовал я.

— А то ты не знаешь, сладкий… — прохрипела она, закашлявшись.

— Хочу услышать это от тебя.

— Так вот оно что… — заулыбалась она. — Так я вроде и говорила это раньше тебе — трахни меня хорошенько!

— Нет, я немного о другом…

— А я об этом.

— Почему сейчас припёрлась? Ты знала, что я тебя встречу болью и страданиями, но добровольно пришла.

— Что мне, бессмертной, эти секундные пытки, дурашка, — засмеялась она невесело. — Мне гнобят веками…

— И не удивительно.

— …и мне не привыкать. А вот ты… ты то, ради чего я могу пойти на многое. Давай же! Я заслужила хороший трах! Ты же отвёл душеньку свою девственную уже, отомстил, возместил убытки, отпел поруганную честь своей бабы. Пора бы и вперёд смотреть.

— Зачем ты здесь?

— Я же сказала…

— Я буду повторять этот вопрос до посинения, а ты ничего не получишь, Ишкуина. Так что лучше переходи к делу, если действительно чего-то хочешь, — пошёл я на небольшой шантаж.

— Но ведь ты действительно знаешь, зачем я здесь, — оскалилась Ишкуина, после чего её ещё раз вырвало. Откашлялась, слабо вытерла рот. — Ты не идиот, никогда не был им, так как программа не позволяет…

— Осторожнее, Ишкуина. Ты уже перешла границу в прошлый раз.

— Так ты и оплатил сейчас, нет? Сколько раз убил?

— За такое тебя запытать мало.

— Так пытай, колокольчик, — усмехнулась она. — Давай, я пришла к тебе же. Делай своё дело…

В ответ на это я просто взял и воткнул ей куда-то под лопатку нож для льда. Ишкуина судорожно выдохнула, напрягшись, но так и не издал ни единого звука.

— Я могу делать это дело сколько угодно. Меня не сильно трогают твои страдания, хотя, признаться честно, теперь и не доставляют удовольствия. Однако наказание за содеянное может продолжиться, и мы ни к чему не придём.

Ишкуина вздохнула.

— Не хочешь со мной потрахаться, дорогуша?

— Ты знаешь ответ.

— А если я помогу тебе достать то, чего ты хочешь?

— А откуда ты знаешь, что мне требуется?

— Посмотри на меня, — хмыкнула она. — Твоя неопытность, словно первый раз в девку хуем тычешь, мешает рассмотреть очевидное — я могу получить всё, что хочу, если такова будет моя воля.

— Как видим, не всё, — заметил я.

— Да, бывают в жизни огорчения, — согласилась она. — Но я могу достать то, чего ты хочешь… м-м-м… по щелчку. И будет тебе стоить это всего лишь приятного времени.

— Что мешает мне тебя пытать, пока ты не согласишься? — немного безразличным тоном поинтересовался я, двигая в ней нож. Дыхание Ишкуины участилось, она немного напряглась от боли.

— Ты же знаешь, что я умру, но не сдамся.

— Я могу пытать тебя годами.

— Какой ты твёрдый… надеюсь, ниже пояса такая же твёрдость. Знаешь ли, я люблю всё длинное и твёрдое… — захихикала она. — Но моя воля твёрже. Я умру, и ищи потом меня, а я ведь буду всегда рядом. Может даже окажусь в тех, кто тебе дорог…

Она посмотрела на меня своими холодными безумными глазами. Её улыбка стала зловещей.

— Я могу стать твоей, милашка. А могу стать твоим кошмаром.

— Это я могу стать твоим кошмаром, — надавил я на нож, заставив её зажмуриться и опустить голову. — Я могу превратить твою жизнь до конца своих дней в ад, а после меня хоть потоп.

— Ты настолько не хочешь меня? Настолько боишься присунуть левой девахе, что готов жертвовать всем ради своих принципов? — рассмеялась она. А в глазах уже появились слёзы боли. — Типа я так сказал? А как же бизнес?

— Это и есть бизнес. С тобой никаких дел, — ответил я, продолжая двигать в ней нож из стороны в сторону, словно пытаясь его расшатать.

— И ты не можешь пойти на это даже из жалости? — неожиданно спросила Ишкуина, застав в меня врасплох.

— Дать тебе из жалости? — немного офигел я.

Ишкуина, не ответив, медленно начала выползать из ванны, расплёскивая за бортик воду. Выбралась, будто вывалилась, плюхнувшись на пол с торчащим ножом из лопатки. С трудом взглянула назад на торчащую рукоятку и поморщилась от боли. Тихо вздохнула, после чего подняла ко мне голову.

— В мире не осталось жалости к созданиям, как я, — негромко, с усмешкой отозвалась она. — Я многого прошу? Просто потрахаться.

— Да с чего вдруг мне соглашаться с такой, как ты?

— И так всегда, — вздохнула Ишкуина. — Никого не попросить, колокольчик, всем плевать. Приходится брать самой, — подняла она ко мне голову. От её улыбки осталась лишь блеклая тень.

— Меня не разжалобить этим, Ишкуина.

— Взгляни мне в глаза, колокольчик. Ты хочешь наказать меня за содеянное, но я уже давно наказана. Наказана за то, чего не делала. Обречена влачить своё существование в этом мире.