Иван Оченков - Стрелок-3 Митральезы Белого генерала. Часть вторая.

- Великосветская дама с титулом и высокопоставленным отцом, кто же это мог быть? – задумался вслух Майер.

- А я слышал, что ваше благородие вылетели из гвардии за скандал в ресторане, - с кривой усмешкой заметил Будищев.

- Что?! – вскинулся Бриллинг.

- Говорили еще, что какой-то купец лейб-гусара не то по матушке послал, не то сразу в бубен зарядил…

Большинство из присутствующих были изрядно навеселе, а оттого не сразу поняли, о чем говорит кондуктор. И прояви хорунжий больше выдержки, ему наверняка удалось бы обратить все в шутку или обернуть слова моряка против него самого, но в этот момент он узнал давнего обидчика и, против своей воли, вскочив с места, крикнул:

- Так это ты?!!

- Признали кого, ваше благородие? – издевательски отозвался в наступившей тишине Будищев.

- Я… я… я тебя убью!!!

- Да вы, батенька, надрались, - сочувственно покачал головой Дмитрий.

Взбешенный Бриллинг попытался схватиться за шашку, но привычные к таким сценам офицеры сумели пресечь назревающий скандал.

- Кажись, нам пора! – нетерпящим возражений голосом заявил сотник. – Завтра догутарим, коли охота будет.

- Честь имею! – кивнул, ничего толком не понявший Майер и щелкнул каблуками.

- Мы тоже пойдем, - согласно кивнул Шеман и решительно приказал подчиненным: - за мной!

- Что есть случиться? – широко распахнул глаза вообще ничего не сообразивший фон Левенштерн.

- Все было зашибись, братан, - тихо, практически про себя, ответил Будищев. – Даже никто не подрался.

На самом деле, он уже злился на себя за то, что не сдержался и выдал себя своему врагу раньше времени. Просто в описании данном Бриллингом, он сразу же узнал Люсию Штиглиц, и это почему-то неприятно задело его.

- Все в порядке, барон, - поспешил успокоить хозяина лейтенант. – Просто, нам, действительно, уже пора. Честь имею!

Возвратившись к себе в палатку, Дмитрий хотел было что-нибудь пнуть с досады, но заметив, что Федор мирно спит, решил не шуметь. В самом деле, злиться следовало только на себя. Ну, в самом деле, какое ему дело до хвастовства бывшего лейб-гусара? Хочет из себя корчить героя-любовника, да и флаг ему в руки… пусть потешится перед смертью! Еще пару дней потерпеть, и словил бы господин Бриллинг шальную пулю, от неведомого джигита. «Царство Небесное», как говориться. Спи спокойно, дорогой товарищ, мы за тебя отомстим. Тьфу!

А теперь что? Пока не начался поход, люди просто звереют от скуки. Так что, о ссоре моряка и таманца завтра не будут знать только глухие. То что один из них хорошо стреляет, причем на такие дистанции, что местным стрелкам и не снились, многим хорошо известно. И вот как теперь господина хорунжего на тот свет отправлять? Его там вообще-то черти заждались и подельникам без него скучно…

Занятый такими мрачными мыслями, Будищев машинально стащил с ног сапоги, надетые по случаю гулянки у Левеншетрна, и скинул китель, После чего растянулся на своем тюфяке и, взведя по привычке курок у «Смит-Вессона», неожиданно быстро уснул.

- Граф, вставай, - выдернул его из сонного забытья встревоженный голос Шматова.

- Не вставай, а вставайте, - зевнул он, переворачиваясь на другой бок.

- К табе посыльный пришел из штабу!

- Не к «табе», а к вам, - отозвался Дмитрий, пытаясь натянуть на глаза шинель, заменявшую ему в холодные ночи в пустыне одеяло.

- Да на хрена он нам нужен! – рассвирепел обычно кроткий Федор и решительно дернул своего «барина» за торчащую из-под шинели босую ногу. – Людским языком табе сказано, пришел посыльный! Скобелев требует!

- Бррр, - удивленно потряс головой кондуктор. – А зачем?

- А вот не доложили мне, - огрызнулся денщик.

- Ладно, - подскочил уже совершенно проснувшийся Будищев. – Умыться есть из чего?

- И умыться есть, и побриться, а чаю попьешь, когда вернешься от генерала.

- А если он меня пошлет, куда Макар телят не гонял?

- Значит, не попьешь.

- Дай хоть просто холодной воды, а то в горле пересохло…

- Пить надо меньше.

- Федя, блин!

- Я уже двадцать пятый год как Федя, - буркнул в ответ Шматов, подавая стакан воды перемешанной с клюквенным экстрактом.

В штабной кибитке его, помимо мрачного как черт Скобелева, ждали командир таманцев полковник Арцишевский и начальствовавший над моряками лейтенант Шеман. Стало ясно, что речь пойдет о вчерашнем инциденте и ничего хорошего от этого разговора ожидать не приходилось.

- Здравия желаю Вашему Превосходительству! – со всем возможным почтением поприветствовал генерала Будищев.

- Нет, вы только на него полюбуйтесь, - ухмыльнулся командующий. – Хорош, нечего сказать!

- Покорнейше благодарю!

- Будищев, не юродствуйте! Любого другого унтер-офицера за подобный фокус ожидало бы разжалование. Но вы известный изобретатель, можно сказать ученый, и… да к черту ваше изобретательство! Если бы, я не чувствовал себя обязанным за спасение Студитского, вы сегодня же встали бы в строй рядовым, и, смею заверить, никакие высокопоставленные особы не защитили бы вас!

- Осмелюсь спросить, ваше превосходительство, уж не идет ли речь о нашей размолвке с хорунжим Бриллингом?

- Размолвке? Нет, каково?! Да будь вы офицером, такую размолвку можно было бы разрешить только у барьера!

- А доложили ли вашему превосходительству, из-за чего произошел этот инцидент?

- Да какое это имеет значение?!

- Ну, если честь дочери военного министра не имеет значения…

- Молчать! – рявкнул раздосадованный наглыми возражениями кондуктора Скобелев, но тут же осекся и, настороженно глядя на Дмитрия, спросил: - А при чем здесь графиня Милютина?

- Значит, не доложили, - бесстрастно пожал плечами Будищев.

- Говорите!

- Как прикажете. Так вот, их благородие хорунжий Бриллинг, рассказывая о своем успехе у дам, упомянул, что сюда в качестве сестры милосердия направляется его давняя любовница, у которой высокопоставленный отец и титул. И что именно их связь и была причиной его перевода из гвардии.

- Что прямо так и сказал? – хмыкнул Скобелев и вопросительно обвел глазами присутствующих.

Арцишевский в ответ только пожал плечами, дескать, не знаю, а вот присутствовавший на гулянке Шеман, утвердительно кивнул.

- И что? Нет, он, конечно, свинья, но…

- Ваше превосходительство, так уж случилось, что большую часть пути из Петербурга я провел рядом с графиней Елизаветой Дмитриевной. Скажу больше, я имел честь оказать ее сиятельству некоторые услуги.

- Это все, разумеется, прекрасно, но неужели вы всерьез думаете, что Бриллинг говорил о графине Милютиной?

- Я понятия не имею, о ком говорил хорунжий. Но много ли среди здешних сестер милосердия имеют одновременно и титул, и высокопоставленного отца, способного запросто выкинуть офицера из гвардии?