Николай Живцов - Следак [litres]

– Ни фига себе!.. В смысле бутылкой? – не верили ушам коллеги.

– Выкинул из окна пустую бутылку, а она в начальство угодила.

– Во Саня попал!..

– Ага, попал так попал.

– А вы чего… тут собрались? – окинул злобным взглядом столпившихся в коридоре сотрудников Шафиров. – А ну-ка марш по рабочим местам?!

Всех как ветром сдуло. Слышались лишь удаляющиеся шаги и хлопки дверей. За моей спиной тоже раздался звук закрывающейся двери.

В коридоре, не считая начальства, один я остался.

– А тебе… что, отдельный приказ нужен? – наткнувшись на меня взглядом, рыкнул Шафиров. Затем в его глазах мелькнуло узнавание, и к гневу присоединилась заинтересованность. – Чапыра, кажется? Ты чего тут делаешь? – уже более спокойно и без мата спросил полковник.

– Здравствуйте, Валерий Муратович, – сдержанно улыбнулся ему я и напомнил: – Вы же сами меня в это отделение направили.

– Направил, – кивнул он. – Я… спрашиваю, чего ты конкретно здесь делаешь? – Он обвел взглядом близлежащее пространство.

– Так это мой кабинет. – Я кивнул на стоящего по стойке «смирно» Кривощекова.

Располагающая улыбка не сходила с моего лица.

Шафиров пару раз моргнул, проследив за моей пантомимой, повернулся к Головачеву и начал орать:

– Вы чего здесь, совсем охренели?! – На лице кадровика проступила ядреная смесь гнева, возмущения и оторопи. – Я вам лучшего выпускника отдал! А вы… к нему алкаша прикрепили?! И чему… он должен был, по-вашему, молодого сотрудника научить?! Водку жрать да бутылки в окно швырять?! – Полковник сбился от нехватки воздуха, вдохнул и продолжил: – Я… вас спрашиваю, какого…?!

– Виноват. – Головачев стоял навытяжку, бледнел, гоняя желваки, но зама не заложил.

– Конечно, виноват. – Шафиров обвел всех присутствующих взглядом и дополнил: – Все… виноваты, а служебная проверка выявит степень вины каждого. Я… вам покажу, как… алкашей годами прикрывать!

Теперь уже все стояли навытяжку, даже полковник Мохов.

– Так, этого от службы на время проверки отстранить, – мотнув головой в сторону Кривощекова, начал Шафиров давать конкретные указания, но сразу же сбился. – А оружие за ним закреплено? – Полковник обвел всех тяжелым взглядом и по их реакции понял, что в своей догадке не ошибся. – Ну вы… – Дальше пошел отборный мат. – А если бы в нас не бутылка прилетела, а две пули?! – Дальше снова мат. – Что вы молчите, полковник? – впился он взглядом в Мохова. – Вы же там вместе со мной под огнем бы оказались. – Шафиров кивнул на окно.

– Виноват. – Мохов прикрыл глаза.

– Так, понятно. Пойдемте-ка, Андрей Игнатьевич, в ваш кабинет, побеседуем. – Шафиров развернулся и, не прощаясь, пошел в сторону лестницы. Мохов последовал за ним.

Когда полковники скрылись из вида, все выдохнули.

– Я не кидал бутылку, – первым подал голос Кривощеков.

– Молчи уж, – махнул на него рукой Головачев, изобразив зверскую рожу. – Чапыра, как это произошло? – спросил он меня.

– Не знаю, Илья Юрьевич, я в соседнем кабинете был. – Я метнул взгляд к двери напротив. – Людмила Андреевна меня по делам инструктировала, что Дмитрий Олегович мне расписал.

– А Кривощеков что делал? – отмер Курбанов.

– Когда я выходил, он спал, – доложился я.

– Он спал! – вновь завелся Головачев. – Дима, какого…?! Ты же… клялся, что с Кривощековым проблем не будет! Головой… мне за него ручался!

– Не понимаю, как так получилось, – единственное, что нашелся сказать, бледный Левашов.

– Дима, – цедил сквозь зубы красный от злости Головачев, – я же тебя просил устроить Чапыру нормально?! Так какого лешего ты его в кабинет к этому своему Кривощекову запихал?!

– Так куда я его посажу? – вскинулся Левашов. – Вы, Илья Юрьевич, сами ведь мне запретили освободить кабинет от вещдоков. – Он дернул головой в сторону запертой четвертой двери в закутке.

– С собой бы посадил! – взревел Головачев. – И сам бы себе натаскал нового сотрудника! Я тебе, Дима, следователя выделил! А ты мне… что в благодарность устроил?!

– А я говорил, что это плохо закончится, – вмешался Курбанов, впечатав злобный взгляд в Кривощекова, который так и продолжать стоять посреди кабинета. Весь хмель из него выбило, так что он даже не шатался, но, судя по всему, соображал еще с трудом.

– Да что уж теперь, – отмахнулся от зама Головачев.

– Илья Юрьевич, отдайте мне Чапыру. Я его к Панкееву определю. Тот опытный следователь и вообще не пьет, у него язва, – не сдавался Курбанов.

– А у меня что, тогда вообще двое следователей останется? – возмутился Левашов.

– А тебе зачем больше? Ты их все равно контролировать не можешь, – подколол коллегу Курбанов.

– Я же сказал, с Кривощековым вышла случайность, – вспылил Левашов.

– Случайность – это то, что твой Кривощеков никого не убил, – недобро усмехнулся Курбанов.

– Тихо! – рыкнул начальник. – Кривощеков, собирай свои вещи и пошли. Ты здесь больше не служишь. Время, пока идет проверка, дома проведешь.

– Илья Юрьевич, да не мог я бросить эту чертову бутылку! – чуть не рыдая, вскричал Кривощеков.

– Я все сказал!

Наконец вокруг все стихло. Все ушли. Головачев с Курбановым в свое крыло. Кривощеков, собрав вещи, через отдел кадров поплелся домой, а Левашов проконтролировал его уход.

Я остался один в неубранном кабинете. Стоял у того злополучного окна и смотрел вдаль. Меня слегка потряхивало от содеянного. Кажется, я переборщил. Хотел лишь от Кривощекова избавиться, а перепало всем. Теперь перед коллегами маячила служебная проверка, а за ней и дисциплинарные взыскания.

Впрочем, сами виноваты, все-таки они совершили должностное преступление – покрывали алкаша, еще и оружие ему дали, чтобы однажды он всех по белочке перестрелял. Хотя не мне, конечно, проповедь читать. По сути, лично мне Мохов ничего плохого не сделал. Да, не проконтролировал, к кому Левашов молодого сотрудника посадит, но у начальника следствия и без всяких мелочей полно дел. Так что, как ни крути, мною был нарушен мой же принцип «не жалеем тех, кто не пожалел нас». Получается, сам его себе определил, сам и нарушил. А может, фиг с ними, с этими принципами? Когда дело касается выживания, становится не до сдерживающих факторов.

Я горько усмехнулся своим мыслям. Вот так все и бывает: там уступишь, тут отступишь и на выходе получаешь… не знаю, кто в итоге получается.

Я помотал головой – какая-то фигня в голову лезет. Не до самокопаний мне сейчас. Вот выберусь отсюда, тогда сяду и все осмыслю, дам совести себя погрызть вволю, если она к тому времени не атрофируется.

Я усмехнулся и резко отвернулся от окна. Пробежал взглядом по бардаку, что остался в кабинете. Надо что-то со всем этим делать.

Внезапно дверь открылась.