Александр Седых - Ронин

— Неужто, обойти по козьим тропам нельзя? — прервал нетерпеливый Андрюха. Очень уж не хотелось ему тоже становиться мишенью в тире.

— Так на то они и козьи, что по ним лишь пастухи коз гоняют, — с иронией на лице покачал головой старик. Жители городов не понимают особенности жизни в горах. — Сквозного пути через кручипо ним нет, только переходы между высокогорными сёлами.

— А что мешает эти переходы соединить в сплошную тропу, — не унимался жизнелюбивый оптимист.

— Пропасти, — развёл руками старец. — Да и водопоя удобного нет.

— Так козы же тоже пьют где — то? — уличил сказителя Андрей.

— Коза — не лошадь, ноги не обломает. Она и до горного ручейка добраться сможет.

Алексей сурово глянул на Андрея, призывая анархиста к порядку. Старик, наконец, смог продолжить сказ. Он поведал, как охранявший караван ронин интуитивно почувствовал угрозу и ещё затемно ушёл вперёд. И когда торговцы утром вошли в ущелье, то увидели на вершине склона одинокого ронина в окружении разбросанных по гребню трупов хунхузов. Три десятка врагов порубил мечом чужестранец, но и ему досталось. Хотя острые клинки не смогли пробить самурайские доспехи мастера меча, однако шальная пуля прошила тело насквозь. Из — за большой потери крови, ранение оказалось смертельным. Ронина не успели довезти до посёлка, где ему, возможно, мог бы помочь знахарь. Похоронили одинокого героя прямо на караванной стоянке, у родника.

— Мал я тогда был, — смущённо покачал головой старик, — лица великого бойца не запомнил. А вот необычный клинок навсегда отпечатался в детской памяти. Умирая, воин передал фамильное оружие сыну. Мальчишке, постарше меня вдвое.

— И почему, старик, ты решил, что я родственник того ронина, — удивился Алексей. — Мало ли ронинов с самурайскими мечами по свету ходит.

— Давно по этому караванному пути брожу, много разных людей встречал, всякие сабельки у путников видывал, а с похожим клинком что-то не припомню, — снисходительно улыбнулся старик, а потом глянул в лицо юноши и очень серьёзно сказал: — И дело даже не в том, что тебя тоже Рониным кличут… Уж больно грозен ты, парень, — холодом смерти от взгляда твоего веет. Я хоть сам и не боец, но умею определять настоящего воина по одной только походке. Профессионал крадётся как тигр, грациозно и почти бесшумно… А вот твоих шагов я, вообще, не слышал, — старик хитро прищурил глаз, — да и следов в пыли не видел… Каков же ты в бою будешь, Ронин, если в покое так страшен?

— Тебя, дедушка, не проведёшь, — смущённо усмехнулся Алексей, в очередной раз, коря себя в душе за неосмотрительность. — Угадал, к погибшему ронину я отношение кое — какое имею. Его сын, Акечи, стал моим наставником. Мастер как-то упоминал, что его отец погиб в этих горах. Покажи, уважаемый, могилу славного ронина.

— Так и сам мимо не проедешь. Вон впереди, за тем поворотом, будет окружённая горами площадка. Чуть в сторонке от русла родника, у подножия горного кряжа, огромный каменный обелиск стоит с высеченной на плите надписью.

— Иероглифы китайские или японские? — нахмурился Алексей. Японских он выучить не успел, а китайских знал недостаточно.

— То не ведаю, неграмотный я, — грустно отозвался проводник, но путника порадовал: — Зато содержание текста знаю. Камнетёс вырубил на могильной плите слова последнего наставления умирающего отца сыну: «Одинокому ронину некому прикрыть спину, глаза на затылке ему должна заменять интуиция»… Потому люди и назвали это место ущельем «Одинокого ронина».

Алексей, опережая караван, пустил коня в галоп. Андрей, глотая пыль, увязался следом. Подскакав к каменному обелиску, Алексей спешился и, встав на одно колено, преклонил голову.

— Спасибо, отец Акечи, что воспитал настоящего ронина. От твоего мудрого сына я многому научился. Дозволь принести тебе в дар двадцать пять душ подлых хунхузов, что посмели явиться к могиле, славного воина.

Подоспевший Андрей, спрыгнув с коня, тоже уважительно поклонился глыбе обелиска. А потом украдкой перекрестился. Бывшему студенту была не понятна такая странная метафизика: попасть каким-то образом на место смерти отца Акечи, японского мастера боевых искусств. Будто сам старик Акечи привёл ученика к могиле предка.

Алексея же не заботили привратности судьбы. В душе ученика звучали литавры. Казак сдал первый экзамен — почувствовал угрозу намного раньше, чем увидел врагов. Сыну Ведьмы не составляло труда колдовским взором пересчитать прятавшихся за гребнем скалы в засаде хунхузов. А вот суметь воспользоваться плодами тренировки интуиции — это было очень значимо. Ведь Алексей заранее ведал, когда встретится с врагами. На циферблате карманных часов стрелки сошлись. Полдень.

— Андрей, коней сразу не пои, поводи по площадке. Пусть остынут, — вынув из седельной сумки пачку длинных массивных гвоздей, распорядился атаман. — А я пока могилкой займусь.

Андрей отвёл коней в сторонку, оглянулся, желая поглядеть, что казак будет делать с пачкой гвоздей. Может, крест православный из деревяшек сколотит? Однако Алексея у могильной плиты уже не было.

Хунхузы, сидевшие в засаде на гребне, тоже не могли наблюдать за действиями дозорного из каравана, оставшегося вне зоны их видимости, под крутым обрывом. Однако сильно не беспокоились: раскрывать засаду преждевременным огнём они не собирались, из — за поворота тропы показалась лишь голова каравана. Пусть вся колонна втянется на простреливаемую площадку, худосочный парень у лошадей — мишень недостойная. Бандиты разлеглись длинной цепью за валунами на вершине нависающей каменной гряды, стараясь зря не высовывать головы. Только дозорные по флангам и главарь в центре следили за дефилирующем по «подиуму» важным интендантом.

А в это время фигура Алексея, сплошь покрытая серой пылью и мелким щебнем — лишь белки глаз сверкали на лике каменного идола, — бесшумно взлетела наискосок, вдоль отвесной скалы. Шаман незаметно переместился к левому флангу засады и неожиданно появился рядом с удивлённой мордой хунхуза. Однако выказать своё бурное негодование по этому поводу дозорному помешал сверкнувший на солнце острый клинок вакидзаси, срубивший высунувшуюся голову.

Казак, ползущим ящером, бесшумно проскользнул в тыл банды и уселся в тени огромного валуна. Алексею не требовалось контролировать противников глазами, Сын Ведьмы зрил врага колдовским взором. Второй жертвой летающего вакидзаси стал дозорный с правого фланга. Гравитационная сила плавно подвела меч к затылку человека и вогнала остриём между шейных позвонков.

Затем меч колдуна, роняя кровавые слёзы, беззвучно подполз к спине ближнего стрелка и с чавкающим звуком, словно голодный змей, впился железным зубом в его полосатый халат. Одним ударом пробив хунхуза насквозь, клинок испил глоток крови из трепещущего сердца. Тело судорожно дёрнуло ногами и затихло.