Комбат Найтов - Чекист: В небе только девушки! И… я. Мы взлетали, как утки… Чекист [сборник litres]

Здесь стоит отметить, что Удет сам был старым холостяком. Что называется, «детей он не любил, но сам процесс»… Его подружка Инга славилась самыми фривольными нарядами и тащила за собой целый шлейф скандалов и скандальчиков на сексуальной почве. Знакомы они давно, но дальше постели генерал ее никуда не пускал. Он считал баб помехой для полетов и презирал «женатиков». Поэтому отрицательно отнесся к помолвке Карин и Вольфганга. Плюс он прекрасно знал их роль и место в Германии. И ту статью, под которой они ходят. Зачем плодить сирот?

Авария дала повод задержаться в Штральзунде, и они полночи проговорили о делах, в том числе были пересняты данные по «Фридриху». Перспектива иметь открытый доступ в Швецию, конечно, перекрывала все неудобства, связанные с изменением семейного положения связного.

Утром фон Вольфи облетал машину генерала. По сравнению с «Эмилем» это была машина совершенно другого класса: семьдесят пять километров в скорости она прибавила, уменьшилась нагрузка на крыло и на ручку, прекратились перебои двигателя при исполнении фигур с отрицательными перегрузками. Уменьшился вес огневого залпа, но генерал сказал, что в следующем месяце ожидается серийная поставка новых пушек, которые компенсируют уменьшение количества огневых точек.

– Обрати внимание на эти изменения. Это очень существенно повышает возможности машины, – сказал Удет, не упоминая, чье внимание следует обратить. Мысленно он уже считал, что связь будет теперь работать как часы. Но когда стало известно, что из Гросс Делльна в Гросс Кедингсхаген вылетел «Юнкерс-52», генерал-полковник выругался, залез в заправленный «мессер» и вылетел в Берлин. Чуть позже стала известна и причина такой нелюбви к Карин фон Зюдов. В далеком тридцать седьмом году генерал Удет несколько распустил руки по отношению к Карин, за что получил оплеуху от нее и имел серьезный разговор с Герингом, которому она пожаловалась на поведение генерала. Ему сказали, чтобы руки к крестнице не протягивал. С Герингом Удет знаком с восемнадцатого года, и Геринг всегда был его начальником, хотя и проигрывал в личном счете, но Геринг был офицер, а Удет был унтером, хотя и очень известным асом. Извиняться перед Карин он не стал ни тогда, ни сейчас, это было выше его понимания роли женщин и его положения в иерархии рейха.

Борт сел через полчаса после вылета Удета, и оттуда выскочила только Карин. Личный самолет Геринга тут же пошел на взлет.

– Чего тебе не сиделось в Каринхалле? – спросил Вольфи у нее, после того как его шею отпустили.

– Мне пытались доказать, что я должна повлиять на тебя, чтобы мы переехали в Берлин. Насколько я поняла, ты отказался от предложения Геринга стать его адъютантом.

– Да, это так. Я сказал ему, что должность в штабе люфтваффе мне пока не интересна. Упомянул также, что считаю, что в ближайшее время усилятся действия англичан над рейхом.

– И что ответил «папа Герман»?

– Что сил флота «Рейх» достаточно, чтобы отразить любую атаку. Свежо предание, но верится с трудом!

– Как-как ты сказал?

– Да, не стоило так говорить, – ответил Вольфганг и попытался замять разговор, хотя они говорили один на один.

– Я читала такую фразу, Вольфганг, и знаю, откуда ты ее взял. Это крайне неосторожное высказывание!

– Согласен! И вообще, осознание того, что ты своя, очень притупляет бдительность. Правда.

– Я тоже это заметила. Что будем делать?

– Пока не знаю, но на это необходимо обратить внимание, иначе можем провалиться.

Настроение было испорчено почти до самого вечера, затем дела отодвинули эти переживания в сторону, тем более что Карин уехала в Элден, домой. Но она вернулась ближе к вечеру и, похоже, возвращаться домой не собиралась. Забралась в «шторьх», шевелила расстопоренными рулями и что-то писала в толстой тетради. Затем накинула стопора и закрыла кабину.

– Ты обещал научить меня навигации, – напомнила она, сев напротив него в то время, когда он заканчивал ужинать. Ужин сделала Карин, самостоятельно растопив печь на кухне, и заодно прокипятила какое-то белье и сменное в большом баке, пока Вольфганг был в штабе и на полетах. Он внимательно посмотрел на девушку, у которой было очень серьезное лицо:

– Что-то произошло? Почему ты такая серьезная?

Карин тяжело выдохнула:

– Отец запретил мне сюда ехать, но я уехала.

– Почему?

– Что почему? Почему я уехала или почему он запретил?

Вольфганг пожал плечами, оба вопроса его интересовали. Наступила тишина, потому что он ничего не ответил. Карин несколько минут думала, затем спросила, где она может взять книгу по навигации.

– В той комнате на полке, «Аэронавигация» Фосса.

Карин вышла из комнаты, и Вольфганг остался один дожевывать айнтопф, приготовленный ею. Затем он подошел к холодильнику и достал оттуда бутылочку баварского темного пива «Энгель». Чуть постояв возле открытой двери, достал вторую и налил пиво в высокие бокалы. Хотя сам предпочитал пить прямо из бутылки. Вытащил из шкафчика поднос, маленькую вазочку, нарезал маленькими дольками вяленую оленину из какого-то «подарка фюрера», которые периодически присылали в полк, и, постучав в дверь, хотя это была его спальня, вошел в комнату после того, как Карин открыла.

– Не помешаю? Я могу войти?

В руках у Карин была книжка по навигации, но глаза были влажные, и в руках носовой платочек.

– Разреши!

– Что это?

– Это нам.

– Я не пью пива, я не понимаю его вкуса. Ты не рад, что я вернулась? И что прилетела назад?

– Почему ты так решила?

– Во-первых, ты не сказал о том, что ты рад этому. Во-вторых, ты нарушил правила конспирации. В-третьих, отец сказал, что мы нарушаем все правила, и чтобы я не превращала задание в личную жизнь, а в-четвертых… – нервы у Карин были на пределе, и ей хотелось реветь, что она и сделала.

– Ну, и что «в-четвертых»? – спросил Вольфганг, когда она прекратила всхлипывать и вытирать нос каждые пять секунд.

– Я уже все сказала, когда шли из Каринхалла. А ты…

– А я тебя поцеловал за это.

– Тебя заставили это сделать эти Геринги! А ты ничего не сказал! Почему ты ничего не сказал? Ни тогда, ни сегодня! Только почему мне не сиделось в Каринхалле! Я навязываюсь?

– И точно, девушки любят ушами! Нет, Карин. Все в порядке, я не отказываюсь и не собирался отказываться от своих слов.

– Ты ничего не сказал!

– Ты вчера обедала?

– Конечно, а при чем здесь это?

– Что я сказал за обедом?

– Что ты не возражаешь против того, что о помолвке объявят вечером.

– Помолвку объявили?

– Да.

– Я протестовал?

– Нет.

– Тебя поцеловать?

Карин готовилась что-то ответить и стояла, слегка приоткрыв рот. Ее поцеловали, и язык Вольфганга несколько раз коснулся ее языка, чуть подразнив девушку.