Комбат Найтов - Чекист: В небе только девушки! И… я. Мы взлетали, как утки… Чекист [сборник litres]

Карин рукой ухватилась за воротник платья, показывая, что все на месте и все готово.

Несколько дней, пока не решился вопрос об отпуске через директора института профессора Планка, все держалось на тоненькой ниточке порядочности Отто Гана. Неизвестно почему, он не сообщил об этом никуда, и когда Карин зашла к нему с прошением об отпуске по причине ухудшения состояния здоровья, он исподлобья несколько раз взглянул на нее, подписал и добавил от себя:

– Жаль, фрау Крейц, что вы приняли такое решение. Вы были хорошим помощником, но так честнее.

– Извините, господин профессор, но содержание гемоглобина у меня действительно очень низкое, и падает РОЭ. Я не хочу больше рисковать здоровьем ради сомнительной цели.

– Это ваше право, госпожа графиня! Тем не менее мне очень жаль, что вы уходите. Выздоравливайте!

На этот раз удалось выкрутиться без последствий, тем более что существовал и другой путь уволиться с работы: достаточно было написать заявление о получении брачной ссуды, которая полагалась каждой немецкой семье по закону 1933 года «Об уменьшении безработицы». До погашения этой ссуды женщина не могла претендовать на рабочее место. В конце лета Карин благополучно перелетела в Швецию и поселилась в Векшё, начала преподавать в университете имени Линнея. Здесь когда-то проходила граница между Данией и Швецией, о чем напоминают каменные крепости Бергквара, созданные из огромных гранитных камней. А так – уютный маленький университетский городок, похожий немного на родной для Карин Грайфсвальд, не такой вычурно немецкий, но с похожей архитектурой и довоенный. Дед Карин некогда работал в этом университете и имел здесь дом, неподалеку от Бергквара. Рядом с домом было большое поле, которое использовал еще Линней для проведения своих экспериментов. Чуть позже это назовут генетикой. В доме, в котором поселилась Карин, некогда проживала Сара Элизбет Морея.

Идиллия месячного совместного отдыха Вольфганга и Карин была нарушена письмом тестя: в университете Лейпцига произошел взрыв ядерного реактора. Судя по всему, взрыв не ядерный, тепловой, но гестапо уже интересуется, где находится Карин фон Крейц. Причина интереса неизвестна, но путь на родину для Карин закрыт. Чуть позже стало известно, что часть сборок в том реакторе изготавливалась в Грайфсвальде. Карин была права в своей оценке возможностей немецких ученых. Половина пути к заветной бомбе ими пройдена.

Третьего октября сорок второго года состоялся первый успешный пуск V.2, о котором немедленно известили Гитлера. Бригадефюрер Дорнбергер красочно описал в докладе свой успех, приложил фильм, снятый на полигоне, и надеялся, что на группу «Цвай» прольется золотой дождь, так необходимый для дальнейшего развития проекта. В планах маячила мобильная пусковая установка и трехступенчатая ракета А.10. Третья ступень позволяла выйти в космос, то есть набрать высоту более ста километров.

Однако Гитлер любил сосредотачиваться на главном, и, к несчастью для Дорнбергера, через одиннадцать дней внимание фюрера переключилось на ключевое событие: 14 октября начался решительный штурм Сталинграда. Немцы создали на участках штурма невиданную плотность – восемьсот метров на дивизию. Правда, из-за плотных порядков и солидного противодействия со стороны русских истребителей, фон Рихтгофен не смог результативно поддержать наступление пикировщиками. К тому же зенитный огонь русских был внушительно плотным, плюс существовал значительный риск нанесения ударов по своим позициям, так как порой противников разделяла какая-нибудь капитальная стена или, еще хуже, этаж дома. Тем не менее артиллерийская поддержка с левого берега Волги и упорное сопротивление полностью окруженных и прижатых к реке двух русских армий продолжались.

Одиннадцатого ноября из-за перебоев с поставкой боеприпасов через Волгу в период ледостава части 64-й и 62-й армий были рассечены немцами на две части, и немцы вышли к Волге в районе завода «Баррикады». Немцы усилили давление, и в результате разрезали позиции 62-й армии еще дважды. Шестнадцатого ноября в Каринхолле Вольфганг услышал об истинной причине смерти Удета, и что через несколько дней Сталинград падет.

– Это агония большевиков! – сказал Геринг, покачал своим жезлом и коснулся плеча Вольфганга кончиком, давая понять, чтобы фон Вольфи готовил новые погоны.

Приказ о присвоении звания майор он получил 19 ноября сорок второго года. По странному стечению обстоятельств, в тот день радио Deutscher Rundfunk промолчало об успехах немецких войск под Сталинградом. Ночью Вольфганг узнал, что наши начали наступление с севера и юга с целью окружить 6-ю армию Паулюса. В первые дни оставались еще сомнения, что сил у Красной Армии хватит, чтобы преодолеть сопротивление гитлеровцев, отлично понимавших, что за этим наступлением последует. Но они полностью рассеялись в ночь на 23 ноября. Из Берлина позвонил Ешоннек и приказал срочно перебросить шварм «Т» в станицу Богоявленскую, полностью.

– Куда?

– Bogoyawlenskaya, unter Rostov, Мajor.

– Яволь, герр генерал! Но у меня план по перевозкам из Касселя.

И тут фон Вольфи услышал:

– Ойер шайсплан интересирт михь гар нихьт! – Меня абсолютно не интересует ваш говенный план! – Это приказ! Русские окружили 6-ю армию! Немедленно отправляйте туда все «гиганты»! Сами ко мне!

Через восемь минут после телефонного разговора фон Вольфи оторвал свой «церштёрер» от земли и привычно вышел на связь с диспетчером «Берлин-Север». Получил от него эшелон и пожелание счастливого полета. Курсом сто восемьдесят три градуса, подвывая на взлетном режиме воздухозаборниками, теперь расположенными справа и слева на наружной части обоих DB605Е2, тяжелый истребитель, украшенный рогами антенны РЛС, набирал высоту в ночном небе.

Штурман, обер-ефрейтор Дортман, перещелкивал диапазоны двух «фугов», подстраивая привод, и одновременно крутил рукоятку конденсатора приемной радиостанции, настраиваясь на частоту Лондона. На земле прослушивать «вражеский голос» запрещалось, а в воздухе штурманы частенько нарушали этот приказ, так как радио Лондона давало информацию о вылетах на бомбежку как побережья, так и центральной части Германии. В воздухе прослушивать противника не возбранялось. Через некоторое время в наушниках фон Вольфи послышался голос Карла:

– Герр майор! Вы слышали это?

Голос диктора-англичанина говорил об окружении 6-й армии.

– Да, Карл, уже слышал, только в ином исполнении, поэтому и идем в Тегель. Запроси «шестого» остаться на этой высоте, как видишь, облачность кончилась.

Через некоторое время штурман-радиооператор передал разрешение занять эшелон четыре. Это позволяло обойтись без масок. Третий член экипажа, гаупт-фельдфебель Махоммер, разговор не поддержал, заметив только, что его брат и деверь сейчас находятся в Морозовской, и пожелал им удачи. Он вообще был молчалив и считал, что ему повезло находиться в ночниках.