Александр Михайловский - Война за Проливы. Решающий удар [СИ litres]

По этой же причине сюда привели этого сопляка Бориса. В его Болгарском царстве с национальным вопросом тоже не столь хорошо, как хотелось бы. Кроме болгар, там есть конфликтующие с ними турки и греки, нейтральные румыны и некоторое сербское меньшинство. Туркам и грекам тоже, быть может, следует открыть возможность для исхода, ведь их присутствие ослабляет болгарское государство. А еще в Болгарии имеются болгарские беженцы от турецкого террора с ранее оккупированных территорий – после войны их нужно либо вернуть на прежнее место проживания, либо окончательно обустроить на новом месте…

– Хорошо, Вячеслав Николаевич, буду иметь этого в виду, – сказал я. – А теперь скажите, когда и каким образом мы отправимся в Лондон на эту самую конференцию?

– Думаю, что уже завтра, – ответил мой наставник, – отряд адмирала фон Эссена наконец-то, после более чем полугода сплошных походов, направляется в свою базу на Мурмане и прихватит по дороге до Лондона тебя, меня, царя Бориса и Виктора Сергеевича. Надеюсь, Джорджи, ты будешь не против небольшой морской прогулки на новейшем линейном крейсере в нашей приятной компании? Могу заверить, что и твои «сестренки» будут вместе с нами. Как фрейлинам твоей будущей супруги им тоже следует посмотреть мир и набраться новых впечатлений.

М-да… а вот в море, кроме короткого перехода на миноносце из Варны в Одессу, я еще не бывал. Не думаю, что это специально придумано императором Михаилом, но такая «небольшая прогулка» тоже должна расширить мой жизненный опыт. И опыт Бориса тоже, ведь, несмотря на царский титул, он всего лишь пацан четырнадцати лет от роду, и в прежней жизни не видел ничего, кроме отца-тирана. Если все так, как есть, то еще сегодня здесь поблизости объявится его опекунша – дочь британского короля и супруга адмирала Ларионова Виктория Великобританская. Как только я увижу ее широкополую шляпу-аэродром (истинные леди не загорают даже под осенним солнцем) – сразу пойму, что вся компания для морского путешествия в Лондон уже в сборе.

21 сентября 1908 года, полдень. Санкт-Петербург. Зимний дворец. Готическая библиотека.

Присутствуют:

Император Всероссийский Михаил II;

Графиня София Хотек фон Хотков унд Вогнин, светлейшая герцогиня Гогенберг, вдова последнего императора Австро-Венгрии и мать троих детей.

Получив приглашение императора Михаила прибыть вместе с детьми для переговоров в Санкт-Петербург, вдова императора Франца Фердинанда испугалась. Несмотря на то, что письмо русского царя царей было оформлено надлежащим образом и не носило ни малейших следов свирепости, свойственной этому государю (как считали в Европе) или даже простого неудовольствия, несчастная София Хотек фон Хотков унд Вогнин увидела за этим вызовом в Зимний дворец большущий подвох. Ей захотелось схватить детей в охапку и бежать – неважно куда: в Аргентину, Канаду или на Маршалловы острова.

Но потом, пометавшись встревоженной курицей, фрау София немного успокоилась, вспомнила, что ей когда-то говорил муж, и решила, что ехать надо. Русский император своих приглашений два раза не повторяет и, что еще хуже – отказавшийя от его предложений потом будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Были уже прецеденты с румынской королевской семьей. Старый король Кароль попросился в отставку, но вместо его племянника-наследника русский император сделал правящей королевой – подумать только! – супругу этого принца-ботаника, принцессу Марию Эдинбургскую, одновременно приходящуюся близкой родней британскому королевскому дому и дому Романовых, а уже та принесла ему вассальную присягу. Нет, ехать в Санкт-Петербург надо и без всяких колебаний – это однозначно.

Поэтому, набравшись мужества, светлейшая герцогиня Гогенберг собрала детей и при одной доверенной служанке отправилась в дальний путь из Лозанны в Санкт-Петербург. К тому времени пассажирские поезда через Германию снова, как и в старые времена, ходили с точностью швейцарского хронометра. Сражения в Европе уже стихли и только где-то далеко, под Стамбулом, продолжали грохотать пушки. Русский медведь в меру возможностей продолжал обустраивать южный выход из своей берлоги, через колено ломая разных непокорных, не понимающих собственной пользы. Заря нового мира вставала на востоке, и если союзникам Российской империи она обещала невиданное процветание и барыши, то ее противники не видели в ее свете ничего, кроме пылающих слов «горе побежденным».

За толстым богемским стеклом вагонного окна мелькали километровые столбы, чистенькие немецкие деревни и серые, будто припудренные пеплом, города. И лишь изредка на узловых станциях экспресс обгонял эшелоны с демобилизованными солдатами запаса, возвращающимися домой после войны – короткой, как вспышка молнии. Ражие бородатые германские мужики, загоревшие под жарким французским солнцем на полях августовских сражений, веселые и нехмурые, возвращались к своим городам и весям. Улыбаясь, они махали руками проезжающим мимо составам – ибо работа была несложной, потери небольшими, а мир в Европе после этой войны обещал быть вечным. Германия, впитав в себя провинцию Остмарк, стала по-настоящему единой. Франция, низвергнутая в прах второй раз подряд, больше никогда не поднимется, а кроме нее, других возмутителей спокойствия в Старом Свете, считай что и нет.

В Вержболово на русской границе странствующее семейство Гогенбергов ожидал сюрприз: две девицы, на вид весьма юного возраста, представившиеся прапорщиками эскорт-гвардии русского императора Эльзой фон Зайдель и Анной фон Гартвиг. Это двое в одном лице были защитой, гидами, переводчицами, а также официальными лицами, имеющими полномочия решать с местными властями самые щекотливые вопросы. Фрау София знала, что эскорт-гвардия входит в структуру ГУГБ, – а это настолько страшная организация, что при виде ее эмблемы (рыцарский щит с двумя перекрещенными мечами) немеют даже самые храбрые языки. Собственно, их знакомство с того и началось, что фройляйн Эльза показала пограничному чиновнику какую-то маленькую красную книжечку и сказала несколько слов по-русски, после чего все обычные в таких случаях формальности были решены в мгновение ока. Так что не успели высокопоставленные путешественники опомниться, как уже сидели в вагоне первого класса экспресса, следующего до Санкт-Петербурга.

И вот за окном поплыли совсем другие пейзажи, отличающиеся от европейских большим количеством лесов и меньшим – деревень и распаханных полей. И чем дальше на север мчался поезд, тем больше было примет подступающей осени: больше желтых листьев на деревьях, более прохладный воздух; при этом из низких туч сеялся моросящий дождь. А когда за Псковом поезд вырвался из этой мокрой полосы, то очистившееся небо оказалось того морозно-голубого цвета, который бывает только в России, и только в преддверии скорой зимы.