Сергей Синякин - Тайная война в Лукоморске

– До Лукоморска далеко? - спросил Кторов.

Проводник окинул его взглядом, словно пытался определить социальный статус, не определил, но все-таки отозвался:

– А это как с углем в Харькове повезет, а то, глядишь, ведрами на станциях закупать придется.

Харьков их встретил обложным дождем и революционными плакатами на стенах вокзала. Поезд стоял долго, и мимо постоянно ходили женщины, предлагая компот, молоко в глечиках и нехитрую домашнюю снедь за сумасшедшие украинские карбованцы, а некоторые - закутанные в платки - шепотом предлагали мужчинам стыдные услуги. На площади перед вокзалом кипел людской водоворот, шныряли всезнающие беспризорники, прогуливался въедливый наряд в скрипучих кожаных черных регланах и серых шинелях, и цыганки в цветастых юбках голосисто обступали намеченные жертвы, а за всей этой людской никому не нужной суетой с крыш близлежащих домов наблюдали равнодушные красноногие и горбоносые голуби.

– Вот так, - сказал усатый проводник вернувшемуся в вагон Кторову. - Повезет, так к утру в Лукоморске окажемся, - он снова скользнул взглядом, стараясь определить, какое обращение - «господин» или «товарищ» - ближе пассажиру, не определил и осторожно добавил: - Сударь.

– Слушай, - сказал Антон. - Деньги у меня есть. Поспать бы мне в нормальных условиях. Здесь разве уснешь? А и уснешь, нахватаешься разных вредных для жизни и здоровья насекомых. Не выручишь?

Проводник, которого звали Григорием Кузьмичом, выручил. А чего не выручить хорошего человека, у которого имеются деньги и который эти деньги желает потратить на улучшение своих бытовых удобств? Тем более что остановки становились все чаще и чаще, и самому проводнику отдыха не предвиделось. Поезд тронулся, а Кторов уже сидел в купе проводника, пил горячий приторный чай из обжигающей пальцы алюминиевой кружки и все вспоминал с грустной усмешкой берлинский экспресс с его спальными местами и чопорными проводниками, разносящими ароматный вкусный чай в высоких стаканах с серебряными подстаканниками.

Дверь открылась, и в служебное купе вошел некто, пахнущий плохо выделанной шкурой теленка, водкой и смертью.

– В соседях будете? - неприятно осклабившись, спросил он. - Документы? Мандат?

– Ваш мандат на право проверки? - в свою очередь, поинтересовался Кторов.

Мандат чекиста впечатлял, только вот сам Антон первым впечатлениям не слишком доверял. Хватало еще на Руси авантюристов, имевших на руках письма за подписью Дзержинского и даж4 Ульянова-Ленина. Народ на Руси был неграмотный, покажешь такому бумагу со свободной размашистой подписью и неразборчивой печатью, и вот тебя уже за посланника Господа нашего принимают и кланяются подобострастно. Впрочем, у чекиста бумаги были в порядке.

Поколебавшись, Кторов протянул ему свой мандат.

Увидев подпись Дзержинского, чекист снова заулыбался, но уже иначе. Словно волкодав, который признал своего, а потому и клыки спрятал.

– Ну, - сказал он, возвращая бумагу Кторову и переходя на «ты»,

– выходит, мы с тобой из одного котла кашу хлебаем? К себе, извини, не приглашаем, сам понимаешь - почта. Но ежели что, поддержку окажем в два ствола.

В Лукоморск поезд прибыл ранним утром.

Как обычно в такое время года утро было холодным, но день медленно наливался спелой голубизной, обещавшей жару. Кторов встал рано и даже успел попить с Григорием Кузьмичом чаю. Проводник разговаривал охотно, но вполголоса, поглядывая с видимой опаской на служебное отделение, в котором засели чекисты со своей почтой.

– Вы ухо востро держите, - благожелательно говорил проводник.

– Места здесь неспокойные, одно время за сутки власть по два-три раза из рук в руки переходила. Да и сейчас, говорят, батька Кумок никому покоя не дает. Местный он, потому его ЧОН гоняет, а поймать никак не может. Не любит он большевичков, сильно не любит.

– Мне с ним детей не крестить, - отхлебывая горячий сладкий чай, сказал Антон. - У него дела свои, а у меня свои. Нет у нас общих интересов.

Проводник еле заметно усмехнулся.

– Так ведь оно как бывает, - сказал он. - Сегодня и интересов общих нет, а завтра вместе банчишко метнули, надо карты раздавать.

Я к чему клоню: городок этот непростой, на первый взгляд многое странным показаться может. Так вы не удивляйтесь, в жизни много странного происходит, но, как говаривал мой дед, чудес на свете не бывает, рано или поздно все находит свое простое и жизненное объяснение.

– Умный у вас был дед, - осторожно заметил Кторов. - Истинный философ.

– Приказчиком он служил, - продолжал проводник. - В магазине Семена Глузмана на Сретенке. Но я не про дедушку, он свое, слава богу, пожил. Я это к тому, что вам здесь многое странным может показаться. Так вы не спешите удивляться. Лукоморск - он и есть Лукоморск. Просто у каждого города - своя душа.

И тут проводник говорил очевидные истины.

У каждого города своя душа. Однако сколько Кторов ни ездил, никогда он не видел городов солнечных и открытых, любому городу присуща была тайная пасмурность. Долго Антон этого не понимал, пока не сообразил: каждый город стоит на костях своих строителей.

Вокзал был маленький, из красного кирпича, к нему прилегала площадка перрона, крытая навесом, покоящимся на белых колоннах. Снаружи пространство от земли до крыши густо поросло плющом и декоративным виноградом, площадь перед вокзальным зданием украшали клумбы, которые уже зеленели листвой глянцевых бегоний - пока еще без цветов.

По краям площади тянулись к небесам вечнозеленые кипарисы.

Спокойная леность провинциального курортного городка резко контрастировала с происходящим в стране, поэтому рассказы проводника о нешуточных испытаниях, которым подвергался город совсем недавно, воспринимались сейчас с недоверием.

Тем не менее Антон, переложив браунинг и наган в карман пыльника, шагнул на перрон и, поставив чемоданчик на землю, некоторое время недоверчиво оглядывался по сторонам. В Лукоморске сошло с поезда совсем немного пассажиров. Кторов сразу же отметил, что ехавшие в служебном купе чекисты слезли следом за ним. Это ему не очень понравилось, хотя ничего особенного не значило - возможно, именно в этих местах отдыхал от тягот службы какой-нибудь партийный чинуша, которому и адресовались документы.

Подхватив чемоданчик, Кторов двинулся через площадь.

Он уже почти пересек ее, когда сзади грохнули сухие отрывистые выстрелы, послышались крики, и он оглянулся. Двое чекистов неслись через площадь, а за ними, азартно паля и выкрикивая что-то воинственное, бежали несколько человек. Первым побудительным желанием Антона было немедленно вступиться за коллег, пусть даже они не вызывали у него симпатии. Но он сдержался. Чекисты, бросив портфель, благополучно исчезли в зарослях барбариса и тамариска, трое или четверо преследователей отважно рванулись за ними, а остальные остановились неподалеку от Кторова, возбужденно и часто дыша, сплевывая и матерясь.