Сергей Синякин - Тайная война в Лукоморске

Портфель, брошенный чекистами, раскрылся, и из него посыпались драгоценности. Не карбованцы, не керенки, не червонцы и даже не пачки фунтов стерлингов или франков посыпались из портфеля сверкающей на солнце грудой, и Антон мысленно похвалил себя за осмотрительность. Не могло быть у чекистов таких ценностей! Один из преследователей - грузный длиннорукий и коротко стриженый мужчина в серой косоворотке, подпоясанной солдатским ремнем, и в офицерских черных галифе, скрипя сапогами, присел на корточки и стал укладывать выпавшие драгоценности в портфель. Он ссыпал их в портфель горстями, словно воду сливал.

Перехватив взгляд Антона, человек подбородком указал на него товарищам.

К Кторову приблизился худой смуглолицый юноша, которому на вид можно было дать не больше шестнадцати. Чем-то юноша напомнил Кторову Павла Судоплатова - воспитанника первого ударного Мелитопольского полка, с которым судьба сводила Кторова в девятнадцатом году. Помнится, Антон тогда еще шутливо предсказал ему большое чекистское будущее, конечно же, в случае окончательной победы красных. Паренек из Лукоморска здорово на Павла смахивал.

– А что, товарищ, - заливаясь нежным румянцем, сказал он. - Документы какие имеются?

Второй раз за последние два дня у Кторова проверяли документы. Из какой-то неясной ему самому предосторожности Кторов предъявил юноше документы, подготовленные Наркомпросом.

Чернявый юноша долго вертел их в руках, краснея и шмыгая носом, рассматривал печати и затейливую роспись Луначарского, потом, не глядя на Кторова, передал документы старшему товарищу. «Да он читать не умеет!» - догадался Кторов и едва не рассмеялся.

– Луначарский, значит, - сказал стриженый здоровяк в косоворотке. - Я понимаю - культура, танцы-шманцы, к нам-то зачем, товарищ?

– Простите, - спросил Кторов. - С кем имею дело?

– Начальник оперативного отдела Лукоморской чека Павел Гнатюк, - представился здоровяк. - Так я не понял, вы к нам надолго? И с какой, извиняюсь, целью?

– В творческую командировку, - пояснил Кторов. - На предмет написания романтической книги о революционной действительности.

Стриженый просиял.

– Писатель, значит? Как Боборыкин? Здорово! А о ком, извиняюсь, книга будет? О каких героях?

– Там видно будет, - сказал Антон. - А что, гостиница или постоялый дом у вас здесь имеется?

– Хотите, я вас к матери отведу, - сказал смуглолицый юноша. - Как брат уехал с семьей в Киев, у нас половина домика пустует. Останетесь довольны, точно говорю.

– Конечно, отведи, - сказал Гнатюк. - И под присмотром товарищ будет. У нас тут беспокойно бывает, случается еще, лихие люди шалят.

Антон не успел ответить.

Из кустов галдящей толпой высыпали преследователи. Судя по их растерянным потным лицам, погоня удачи не принесла.

– Ты, Котик, отведи человека к матери, - сказал чекист. - И не задерживайся, сразу назад. Совещание будем проводить, авось у кого-нибудь добрая мысль появится. Га?

– Та! - сказал Котик, принимая важный и солидный вид пожившего на свете человека. - Так шо, товарищ писатель, пидемо до мамкиного дому?

Как всякий город, Лукоморск рос в окружении легенд, в которые невозможно поверить, но которые неизбежно сопровождают людские поселения. По преданию, Лукоморск был заложен на черноморском побережье в одна тысяча сто двадцать восьмом году от рождества Христова и начался с трех домов и бревенчатой церквушки, которая была построена людьми, желавшими обратиться со своими жалобами и пожеланиями к Богу.

Поскольку молитвы горожан были искренними, город их трудами потихонечку рос и в конце концов превратился в довольно крупный населенный пункт, лежащий на пересечении торговых дорог. Железная дорога разделила город надвое - западную часть населяли украинцы, на востоке, в свою очередь, проживали русские, которых западники презрительно именовали москалями или кацапами.

На южных окраинах, ближе к морю, постепенно тесня дома москалей и щирых украинцев, появились флигеля, в которые заселились степенные многосемейные евреи, занятые торговыми делами, адвокатской практикой и врачеванием. Как ни странно, из среды этой выходили и самые отчаянные бандиты Лукоморска, вроде Левы Барашка, который прославил себя далеко за пределами городка. Говорят, даже в многоопытной Одессе молдаванские налетчики имя Левы произносили с чувством глубокого уважения, а известный всем Миша Япончик не раз утверждал, что Лева из Лукоморска ему как брат и даже больше брата. Уважение молдаванских налетчиков Лева Барашек стяжал нападением на императорскую почту. Он завладел почти миллионом еще тех, дореволюционных, полновесных рубликов, обменял их в Турции на доллары, доллары в Варшаве опять же на рубли и устроил для товарищей роскошный банкет в известном одесском ресторане «Черноморец».

К описываемому моменту Лукоморск представлял собой уютный южный городок, зеленый от кипарисов и тиса, дикого винограда и плюща, в изобилии разросшегося на стенах дворов. Даже гражданская война, в результате которой городок не единожды переходил из рук в руки и менял власть, не особо обезобразила его внешний облик. Одно время в городке проживал известный скульптор Грум-Гурановский, спасавшийся субтропическим климатом от одолевающей его чахотки. Результатом пребывания в городе скульптора явилась копия знаменитого фонтана «Писающий мальчик», который в народе прозвали просто и незатейливо «Ссыкуном». Говорят, при открытии фонтана один из сельчан, прибывший специально на это событие, покачал головой и отметил слабость фонтана, на что один из местных жителей тут же отозвался:

– Та що ты хочешь? Вин же хлопчик еще!

Вот неподалеку от этого достопримечательного фонтана, который не работал по случаю гражданской войны, и проживала мать смуглолицего юноши из ЧК. По дороге Антон с ним познакомился. Звали его Остапом, а фамилия у него и в самом деле была забавная - Котик. Мать его оказалась полненькой круглолицей улыбчивой хохлушкой. Постояльцу Дарья Фотиевна откровенно обрадовалась, поэтому и цена за постой, установленная ею, оказалась вполне даже приемлемой.

И комната была светлая, чистенькая, с геранью на окне и постелью, на которой белели взбитые пуховые подушки. Более всего Антона порадовал отдельный вход - всегда можно уйти, не беспокоя хозяев.

Хозяева оказались деликатными, после расчетов они оставили Антона одного.

Некоторое время он слышал их голоса: хлопец восторженно объяснял матери, что их постоялец - столичный писатель, который приехал в Лукоморск, чтобы создать роман о революции.

– Як Гоголь? - певуче удивилась мать.

– Та шо Гоголь! - степенно объяснил хлопец. - Выше, мамо, берите. Як Тарас Шевченко.