Артём Суханов - Вторжение

– Их обнаружили лейрийцы [24] Лейрия - провинция Джирапозы к северу от Асаньи. Находиться под контролем Директории. , – Романо замолчал, дожидаясь, пока Ольга сделает снимок, и продолжил. – Весь берег вокруг Коста-Браво просто завален обломками кораблей. Выживших около трех тысяч. Тяжелых генерал Морильо размещает в больницах Лейрии, тех, кто переживет дорогу, везут нам. Сейчас у нас размещено около трёх тысяч, и раненые прибывают.

Около трех тысяч… Ольга лихорадочно прикидывала в уме численность экипажа военных кораблей государства. Три тысячи – это экипаж линкора или авиаматки, без учёта летчиков. Эскадронные миноносцы имеют в составе не больше трёх сотен человек, а всякие корвет-фрегаты и того меньше. И три тысячи это только выживших. Сколько тогда всего моряков? Тысяч десять? Ну да, если в воды Джирапозы вошел один из государственных военных флотов, то такая численность вполне могла быть, но ведь это значит, что государь Александр решился на прямое вмешательство в джирапозскую войну. Может такое быть? Теоретически. А могут все отправленные на войну боевые корабли потерпеть крушение у берегов джирапозской Лейрии? Даже теоретически такого Ольга представить не могла.

Импровизированная пресс-конференция происходила в кабинете главного врача больницы. За дверью слышались периодические крики оперируемых, отрывистые команды врачей и топот неизвестно чьих шагов. Романо говорил кратко и по существу, прерываясь только, когда Бьорсон просил Ольгу сделать снимок. Ольга пятнадцать раз сфотографировала Романо и десять раз палатки во дворе больницы. На просьбу Бьорсона разрешить им интервью с больными главный врач с сожалением ответил, что до утра они такой возможности предоставить не могут. Израненным матросам нужен ночной отдых. Романо гостеприимно предложил остаться всем присутствующим до утра. Урути нервно дернула щекой и приказала подготовить машину к отъезду немедленно. На это Бьорсон заявил, что намерен остаться на некоторое время в расположении солдат Директории, если уважаемый генерал, конечно же, не против. Подумав несколько секунд, военачальник согласился. И тут же Бьорсон попросил у него еще и интервью. Разумеется, короткое, ведь он, Бьорсон, понимает, что у генерала нет для этого времени. Романо на это заметил, что у сеньоры Урути времени ещё меньше, но если она готова проводить его в расположение войск Директории, то он, Гаспар Романо, с удовольствием потратит несколько минут на интервью. Натужный обмен любезностями закончился коротким, но емким ругательством генерала Урути, после которого она покинула кабинет, до хруста вбивая каблуки простых солдатских сапог в жалобно скрипящий деревянный пол учреждения. Едва под окнами утих рёв республиканского автомобиля, как Снорри вытянул блокнот из нагрудного кармана и принялся задавать вопросы генералу Романо. Ольга начинала понимать, что как журналист Бьорсон и впрямь неплох.

– И всё-таки, генерал, – наседал Снорри, – опознали ли военные Директории хоть какой-то корабль? Три тысячи человек – это много, неужели у берегов Джирапозы разбился целый склавийский флот?

– Пока рано говорить об этом, – ответил Романо, – одно могу сказать наверняка, несмотря на поддержку, оказываемую склавийским государем так называемому «Правительству Республики Джирапоза», руководство Джирапозской Директории не считает Склавийское Государство своим врагом и не ведет против него никаких боевых действий. Джирапозская Директория не берет на себя ответственность за события, произошедшие со склавийским флотом в территориальных водах Джирапозы. Более того, я как командующий войсками Директории в провинциях Лейрия и Асанья утверждаю, что территориальные воды в этих провинциях на данный момент мы не контролируем по причине захвата так называемым «Правительством Республики Джирапоза», размещенного в Асанье джирапозского военного флота.

– Пояснил ли сложившуюся ситуацию кто-то из выживших склавийских моряков?

– К сожалению, нет. Старший из выживших склавийских офицеров – капитан второго ранга Димитар Господинов. – Романо старательно произнёс это непривычное для него склавийское имя. – К сожалению, отказывается рассказать нам о произошедшей трагедии, настаивая на встрече со склавийским консулом в Доррадо.

– Но вы отказываете ему в этой встрече, потому что что? – где-то в глубине души Ольга удивленно присвистнула, глядя на преобразившегося Снорри. Грузный, неопрятный норжец превратился если не в ястреба, то в воспеваемого на Норге гуся, яростно щиплющего противника неудобными вопросами.

– Потому что сначала я покажу живого склавийского офицера журналистам нейтральной страны, а потом пусть едет, куда ему вздумается, – рубанул Романо. Нет, положительно, два этих мужчины стоили друг друга.

– Даже не попытаетесь рассказать о тяжелом ранении капитана, мешающем ему передвигаться? – подленько улыбнулся Бьорсон.

– Не хочу оскорблять ваш интеллект, сеньор журналист, – вернул улыбку Романо.

Подобный диалог длился ещё полчаса, затем Снорри попросился в туалет, куда и отбыл в сопровождении генеральского ординарца. Ольга поморщилась, опять же про себя. Нет, всё-таки первое впечатление о Бьорсоне было верным. Менее подходящего момента для справления своих нужд было трудно представить.

– Я хотел бы поспать некоторое время, если сеньоры не возражают, – объявил Романо, когда Бьорсон вернулся. Разговор предлагаю продолжить сегодня в семь вечера в «Баране и пастушке». Для провинциального городка этот ресторан просто отличный. Обещаю вам, сеньор Бьорсон, присутствие на ужине капитана Господинова.

– Благодарю вас, генерал, – норжец сделал шеей движение, которое, видимо, должно было сойти за поклон. – Можем ли мы съездить днём на побережье к разбитым кораблям?

– Нет, – отчеканил Романо, – не можете.

Бьорсон ехидно усмехнулся, но Романо предпочёл этого не заметить. Ординарец подал генералу форменный кепи, и командующий асаньской армией Директории покинул комнату.

Они напали под утро. По той самой тропинке, по которой всего несколько часов назад бежал в лагерь Лавр, оставив после себя настоящую просеку, по которой и прошли чужаки. На вечернем совете было принято решение выставить дозоры, но это не помогло. К утру опытных склавийских ветеранов сменили мацентийцы. Дозорных – географа и биолога, университетских ученых, обладателей степеней и солидных грантов – тихо взяли в ножи. Они умерли, не издав ни звука, только кровь клокотала в перерезанных костяными клинками горлах. Лагерь спал, хоть каждый из членов экспедиции и обещал клятвенно, что не заснет до утра. Тени бесшумно рассредоточились у брезентовых палаток. Первым их заметил Антон Хротов – слуга одного из склавийских картографов, дежуривший на оставленной командой “Выдре”. Выйдя покурить на борт кораблика, Хротов заметил мелькавшие между палатками тени. За своими плечами Хротов имел пять лет военной службы в граничарском [25] Граничары - иррегулярные воинские формирования, размещённые на границах ив особо неспокойных регионах Склавийского Государства. Граничарам исторически разрешено заводить семьи и хозяйство в непосредственной близости от гарнизонных городков. Существуют отдельные хутора, деревни и целые уезды, населенные граничарами. Как читатель наверняка уже догадался, ближайшем историческим аналогам склавийских граничар являются казаки. полку, поэтому он тут же включил корабельный прожектор, направив его на чужаков. Увидав оскаленные покрытые чешуей пасти и топорщащиеся над спинами гребни, Хротов открыл огонь. Эти выстрелы и разбудили лагерь.