Райса Уолкер - Грань времени [litres]

Я уже стою в дверях, когда Трей спустя несколько минут звонит в дверь, и выпускаю Дафну на крыльцо, чтобы она могла начать лаять, вилять хвостом и принюхиваться. Затем я тянусь вверх, чтобы поцеловать Трея.

Он оглядывается через плечо на качели, которые все еще немного качаются, прежде чем войти внутрь.

– Знаешь, к этому было гораздо легче привыкнуть, если бы тебе для исчезания нужно было бы заходить в ТАРДИС или что-то такое.

– Прости. Я очень не хочу, чтобы это сбивало тебя с толку. Просто мне приходится применять смекалку, чтобы сдерживать свое обещание.

– Ты все еще выглядишь усталой, – говорит он, обнимая меня за талию.

– Это все мои сны. – Я хватаю свой рюкзак из шкафа. – Ты тоже выглядишь довольно измотанным.

– Что ж, у меня было много чего на уме. Но сегодня не об этом, верно? Первый день в школе! Разве ты не рада?

Он бросает на меня взгляд, в котором читается полная противоположность радости, и я смеюсь.

– Знаю. Мне нравится школа, но сложно быть в восторге от этого. То есть мне нравится, что я буду учиться с тобой. И Шарлейн тоже будет рядом – это плюс… наверное. Но еще там будет Ева со своими фанатками и куча новых учителей-киристов. У меня такое чувство, будто мы идем в змеиное логово.

– Спасибо, Кейт. Классный способ заставить новичка нервничать еще больше.

– Ой, да ладно, – говорю я, закрывая за нами дверь. – Я никогда не видела, чтобы ты хоть немного нервничал на людях.

Мы прибываем в Брайар Хилл с запасом всего в пару минут. Я показываю Трею его класс, который, к сожалению, не тот же, что и у меня. Он коротко пожимает мне руку, прежде чем уйти. Мы провернули это скрытно, потому что почти уверены, что правила публичного выражения чувств в школе скоро подвергнутся радикальным изменениям.

Я проскальзываю на свое место как раз в тот момент, когда раздается первый звонок, и оглядываюсь. Первое, что я замечаю, – это Шарлейн, сидящая через два стула от меня. Она машет мне мизинцем, когда я ловлю ее взгляд, а затем поворачивается, чтобы сказать что-то парню, сидящему справа от нее. Второе, что я замечаю, – это то, что все новенькие девочки, большинство из которых, как я предполагаю, из Кэррингтон Дэй, и, возможно, четверть девушек, которых я знаю по моим прошлогодним занятиям в Брайар Хилл, носят форму другого стиля. Сине-желтая клетчатая юбка, на пару сантиметров выше колена, была заменена более длинной бежевой юбкой, которая всего на несколько сантиметров короче той, что я носила в 1905 году.

Похоже, что распоряжение об этом прошло мимо чьих-то ушей.

Два учителя раздают нам какие-то папки. Одного из них я, кажется, видела в коридорах школы в прошлом году, а другого, невысокого мужчину средних лет, напротив, вижу впервые. Новый учитель кладет одну из папок на мой стол, и я замечаю татуировку лотоса на его руке. Честно говоря, я не искала татуировок на руках мужчин-киристов, и я удивлена, что она у него голубая, а не розовая, как у девушек. Мне приходится подавить смех, но удается лишь частично, и я притворяюсь, будто кашляю, чтобы скрыть это. Эта папка, должно быть, была использована в прошлом году, потому что на ней изображен логотип Кэррингтон Дэй – спартанский шлем с символом киристов на боку.

Ева и одна из трех девочек, которых Шарлейн назвала евистами, входят в класс как раз в тот момент, когда звучит последний звонок. Места распределены заранее, и Ева садится в первом ряду. Имя ее подруги, должно быть, начинается с одной из последних букв алфавита, потому что она дуется и направляется в конец кабинета. Сделав пару шагов, она замечает меня, а затем спешит назад, чтобы прошептать что-то на ухо Еве. Та морщит нос в отвращении и бросает на меня раздраженный взгляд, затем шепчет что-то другой девушке, и они обе смеются.

Включается смарт-доска, показывающая утренние объявления. А талисман Брайар Хилл – Сокол, который выглядит так, будто художник слишком часто играл в Angry Birds, появляется на своем обычном месте в центре заставки. Однако вместо обычных темно-синих перьев и золотого клюва у него странный сливовый оттенок. Воздух наполняет гул недовольства, не только от студентов Брайар Хилл, но и от всех остальных, сопровождаемый разнообразными жалобами.

Учитель из Брайар Хилл наконец говорит:

– Хватит. У вас будет время высказать свои претензии позже. И ответ на все ваши вопросы находится в папке.

Клятва, очевидно, не читается в Кэррингтон Дэй, потому что они молча и скованно сидят за своими столами, в то время как остальные стоят. После того как мы закончили, наступает наша очередь сидеть в неловкости, когда они все встают, приветствуя символ киристов, появившийся на экране, и читают Кредо. Когда они доходят до той части, где говорится: «Враги Пути встретят наш Гнев и Суд», Ева бросает на меня взгляд. Она явно пытается потрепать мне нервы, и это было бы смешно, если бы это не было так отвратительно. Несмотря на все, что сейчас происходит, все, что планируют киристы, Ева по-прежнему занята дурацкими школьными разборками.

Я жду, когда Ева и ее подруга выйдут за дверь, а затем запихиваю папку с волшебными-ответами-на-все-вопросы в свою сумку.

Когда я поднимаю голову, рядом с моим столом оказывается Шарлейн.

– Что ж, это было очень информативно, – говорит она. – Ты слышала, как Бенсен, парень, сидящий рядом со мной, назвал новую птицу-талисман? Пурпурный Голубь. Думаю, в этом есть определенный смысл.

– Или можно было бы сделать наоборот, – говорю я. – Мы могли бы наклеить сине-желтую шотландку из униформы Брайар Хилл на талисман Кэррингтон Дэй, и он стал бы Шотландским Спартанцем.

Мы сливаемся с толпой в коридоре. Теперь, когда школьников помладше перевели в Кэррингтон, все кажутся гораздо выше ростом.

– Так даже лучше, – говорит она. – А может быть, Шотландский Спартанец смог бы носить Пурпурного Голубя на плече? Было бы классно. Жаль, что нас никто не послушает.

– Да. Хотя, честно говоря, мне нет особого дела до школьных традиций.

– Ясное дело, с птицей-то в качестве талисмана. – Она поворачивается ко мне боком, показывая эмблему, пришитую к ее рюкзаку, – парень в фиолетовом шлеме и накидке, которая слегка распахнута, обнажая мускулистые руки и торс. – Но мне нравился наш Спартанец. Он такой гор… – Она замолкает, делает глубокий вдох и продолжает: – Он… гордый.

Я смеюсь. Шарлейн-Не-Киристка все еще жива. Я уверена.

– Да, – говорю я. – И правда гордый. А еще жутко горячий.

Шарлейн закатывает глаза, но уголки ее рта дергаются, и ей требуется несколько секунд, чтобы подавить ухмылку, которая пытается пробиться.

– Как скажешь, – чопорно отвечает она. – Я как-то даже не заметила.

Я оглядываю кафетерий в поисках Трея, но не могу его найти. Хотя мне приходится искать только на одной стороне помещения, потому что где-то в центре проходит невидимая линия, отделяющая киристов от более знакомых мне учеников из Брайар Хилл. Единственный плюс, который я нахожу в этом слиянии, это то, что оно, по-видимому, частично стерло социальные группировки, разделявшие нас. Появилось чувство солидарности, и несколько студентов, которые, я уверена, еще в прошлом году не знали о моем существовании, дружелюбно улыбнулись мне в коридоре. Они, вероятно, понятия не имеют, кто я, и, вероятно, им нет дела до этого, но короткая клетчатая юбка выделяет меня как одну из нас , а не одну из них .