Райса Уолкер - Грань времени [litres]

– Верно. Но… она сказала, что это был какой-то ожог. Он не хотел идти в… – я замолкаю, увидев в дверях Кэтрин.

– В ХРОНОС Мед, – заканчивает она, бросая на Коннора слегка встревоженный взгляд, прежде чем снова посмотреть на меня. – Прости, что я вышла из себя, Кейт. Хотя я не могу быть уверенной, но, полагаясь на то, что я записала в тот день, это объясняет, почему Сол не хотел, чтобы кто-то видел его травму. Я подозреваю, что он знал, что ХРОНОС Мед с легкостью отличит пулевое ранение от ожога.

Трей разочарован тем, что ресторан, который он приглядел в Интернете, расположен не на крыше. Очевидно, на крыше у них расположен только бар, и он только для лиц в возрасте от двадцати одного года и старше. Метрдотель сказал ему, что мы можем подняться наверх и полюбоваться видом, прежде чем уйдем, и он усадил нас за столик с видом на Белый дом и монумент Вашингтону.

Поскольку Трей обычно гораздо больше, чем я, чувствует себя как дома в подобных местах, странно видеть, как он ерзает, дергая рукав своего пиджака. Он нервничает с тех пор, как заехал за мной в таунхаус.

После того как официант принимает наш заказ, я протягиваю ладонь через стол и сжимаю руку Трея.

– Что случилось?

– Ничего. Я… просто… – он улыбается. – Я уже говорил тебе, что ты сегодня прекрасно выглядишь?

– Дважды, – киваю я. – Когда я открыла дверь и после того, как я побежала наверх и переоделась в это.

Это – красно-черное парчовое платье, которое я стащила из маминого шкафа, когда увидела Трея в сером блейзере поверх черной рубашки и в черных брюках. А еще я одолжила ее новые туфли, которые лежали в том шкафу, куда она бросила их после нашего ужина с Кэтрин прошлой весной, и теперь я поняла, почему она оставила их, когда собирала вещи в Италию.

– Ты не ответил на мой вопрос. Что случилось?

– Да, – говорит он, глядя на свой бокал с водой. – И правда не ответил. Просто я хотел, чтобы все прошло идеально, и когда я бронировал, мне сказали… – Он поднимает на меня взгляд и смеется, увидев выражение моего лица. – И, наверное, я немного одержим. Прости.

– Все в порядке. – Я наклоняюсь вперед и целую костяшки его пальцев. – В тебе тоже должен быть хоть какой-то недостаток. Иначе на твоем фоне я выгляжу как полная катастрофа. Но все правда абсолютно идеально, поэтому, может быть, попробуешь немного расслабиться?

Подходит официант с нашими напитками и корзиной хлеба, которая пахнет божественно.

– Итак, – говорит Трей, – как прошел твой рабочий день, дорогая?

– Ты вряд ли будешь рад услышать это за ужином. – Мы сидим на три столика дальше от ближайших к нам гостей ресторана, но я все равно понижаю голос: – Расскажу тебе вкратце: Кирнана подстрелили, но сейчас он в порядке. Мы отправились в Шесть Мостов и взяли образец, который будем хранить в запертом холодильнике, пока не найдем кого-нибудь… скажем так, заинтересованного в деле… а также достаточно квалифицированного, чтобы проанализировать его. Есть и хорошие новости: нам удалось спасти одну девушку. Но также мы узнали, что Сол был там не один. С ним был еще один парень, историк. Тот же самый стажер, что был с Эйбелом и Делией в Атенсе в 1938 году. Сейчас мы готовимся к этому перемещению.

– Ладно, давай вернемся к той части, где подстрелили Кирнана.

– Меня с ним не было. Кирнан вроде как вышел из себя и забрал ключ у парня, которого убили в Копенгагене, Меллера. Я ведь рассказывала тебе о Меллере, верно?

Трей кивает.

– В общем, он говорит, что был одет в бронежилет, но пуля попала в ногу.

– Кто его подстрелил? Думаешь, это был тот самый стажер, которого вы видели?

– Нет. У ХРОНОСа были очень специфические области исследований, и Кэтрин была уверена, что Грант не был европеистом. Он почти наверняка специализировался на американской истории, поэтому я не могу представить себе никаких причин, по которым они одобрили бы его перемещение в Копенгаген. Вероятно, и Солу тоже, поэтому, наверное, мы можем с уверенностью сказать, что это не один из первых историков. Кто бы ни убил Меллера, вероятно, это тот же человек, что подстрелил Кирнана, и это один из путешественников во втором поколении, как я, Пруденс, Саймон и Конвелл. Думаю, что Ева тоже, хотя мне трудно представить ее с пистолетом.

Конечно, мне трудно представить и себя с пистолетом в руках, но ведь в 1911 году все же остался пистолет с моими отпечатками пальцев на спусковом крючке.

Я делаю глоток воды, а затем продолжаю:

– Или это может быть кто-то совсем другой. Кирнан говорит, что есть еще с полдюжины таких же. Черт возьми, насколько я знаю, это мог быть даже Гудини.

Официант ставит перед нами салаты, сыплет сверху немного перца и пармезана и удаляется. Следующие несколько минут мы слишком заняты едой, чтобы нормально поговорить, и это, вероятно, даже хорошо, потому что я вижу, что у Трея еще остались вопросы, и, скорее всего, это вопросы, на которые у меня нет ответов.

У меня в сумочке жужжит телефон. Я виновато улыбаюсь Трею.

– Прости. Я бы с удовольствием его отключила, но из-за состояния Кэтрин, и папа в Делавэре…

– Все в порядке, – говорит он, когда я смотрю на экран.

– И это Шарлейн, – качаю я головой, – я отвечу ей позже. Наверное, она придумала очередной фальшивый вопрос про домашнее задание.

– Как долго ты собираешься притворяться, прежде чем сорвешься и врежешь ей?

Я пожимаю плечами.

– Я хочу верить, что у нее есть веские причины делать это, но кто знает? Может быть, она просто хочет подлизаться к Еве.

Когда официант спрашивает о десерте, Трей говорит ему, что у нас другие планы, и после короткой поездки на лифте мы оказываемся на балконе верхнего этажа. Трей обнимает меня сзади, и я обнаруживаю, что в этих ужасных туфлях все-таки есть какая-то польза – теперь я с легкостью могу откинуть голову ему на плечо. Мы молча стоим там, глядя на закат, и так приятно хоть на мгновение, даже такое короткое, чувствовать, как все спокойно, тихо и прекрасно.

А потом он говорит:

– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, правда?

У меня замирает сердце, потому что это прозвучало совсем не так, как в тот раз, когда он признался мне впервые. В его голосе слышно сомнение, будто он думает, что это то, что он должен сказать, но он не совсем уверен в этом. И он, вероятно, думает, что раз я сказала ему это еще несколько недель назад, то он тоже обязан сказать это, хотя это вовсе не так. Может быть, именно поэтому он так нервничал сегодня.

– Трей, ты не должен…

Он встает ко мне лицом.

– Нет, Кейт. Я хочу. То есть я не говорю, что мы вечно будем вместе. Я не думаю, что мог бы сказать это, даже если бы эта временная линия не была под риском исчезновения, и даже если бы она не могла забрать у меня тебя в любой момент. Мне всего восемнадцать, тебе семнадцать. Не знаю, есть ли вообще смысл в разговорах о вечном в нашем возрасте. Но сейчас ты для меня – все. Я хочу проводить с тобой каждую секунду, и когда я не могу быть с тобой, я думаю только о том, как сильно хочу быть с тобой. Ты была права, Кейт. Это правильно.