Николай Коростелев - Храм Юнисы [litres]

Тем временем казаки выкопали под выворотнем дерева небольшую яму и развели костёр. Сухой хворост горел ровно и бездымно. Когда в котле закипела вода, в неё забросили две очищенных от кожуры луковицы и несколько мелко пошинкованных картофелин. Из мешка достали две крупные выловленные ночью кетины. Почищенная и обложенная травой рыба прекрасно перенесла путешествие. Её порубили крупными кусками и бережно опустили в бурлящую воду, прикрыли крышкой и подбросили в костёр сухих веток. Через несколько минут крышка котла стала приподниматься, выпуская пары кипящего варева.

Костер под котлом разворошили, огонь сразу присел. Теперь юшка в котле не выплёскивалась через край, а бурлила ровно. Кашевар потянул на себя вещмешок, достал фляжку и плеснул содержимое в котёл, затем выхватил из костра горящую головню и сунул её туда же. Уха, выпустив клубы пара, зашипела.

– Зачем горящую ветку в суп совать? – удивлённо спросил Ло Ю, – и что этот человек вылил в котел? Какие-то особые специи?

– Особые, – усмехнулся Андрей, – русская водка.

– Водка? – ошарашенно переспросил китаец.

– Водка, водка, – подтвердил Андрей. – Горящая головня тоже, считай, приправа, – и, увидев округлившиеся от удивления глаза юноши, добавил, – у нас говорят, что настоящая уха от рыбного супа отличается тем, что в котел нужно влить рюмку водки и затушить в юшке горящую головню. Пробовал русскую уху? Нет? Сейчас попробуешь.

Уха удалась… Головы, плавники и брюшки жирной рыбы дали добрый навар. Пока она настаивалась, из рыбного мешка достали несколько крупных окуней, или, как их называли местные китайцы, ауху. Поперчив и подсолив рыбу, её обмазали глиной, прикопали рядом с костром и насыпали сверху горячих углей. Имея страшный вид и изрядный набор ядовитых шипов, ауха обладала нежнейшим мясом. Под действием жара шипы вместе со шкурой и глиной легко отделялись, освобождая желтовато-розовое сочное филе.

Вскипел чай. В него для вкуса высыпали горсть ягоды лимонника. Чай сразу приобрёл красноватый оттенок и приятный, чуть кисловатый вкус.

Затрещали сороки.

– Похоже, наши возвращаются, – проговорил вахмистр, взводя курок маузера.

– Бережёного Бог бережёт, – отозвался Волчок, сдвигаясь за толстый ствол кедрача.

Только что полная народу поляна опустела. Из леса раздался условный свист.

– Точно наши, – расслабился Андрей, убирая парабеллумы.

Послышался треск сучьев и из кустов, смахивая с лица прилипшую паутину, появился Ивантеев. Следом нарисовались уходившие с ним казаки. Грамотно передвигаясь между деревьями, они страховали и штабс-капитана, и друг друга.

– Что значит – пластуны, – одобрительно подумал Андрей. Ивантеев подошёл к Андрею и устало опустился на землю.

– Как сходили? – жуя соломинку, поинтересовался Андрей.

– Кажется, у нас появились проблемы, – тихо проговорил Ивантеев. – Недалеко от крепости удалось взять языка, и вот что он рассказал… Два дня назад в крепость прибыл отряд хунхузов. Численность – полсотни человек. Отрядом командует некий Бин Ван, дружок и подельник Хромого. Я слышал о нём – отморозок ещё тот. О судьбе отряда Хромого здесь никто не знает, а вот о разгроме отряда Дзя Ды – наоборот. Бин Ван уверен, что Дзя Ды погиб и прибирает крепость к рукам. Кроме отряда Бин Вана, на фанзе находятся ещё человек двадцать, в основном это обслуга фанзы и особой угрозы не представляет – так, трутся вокруг местного лекаря. Он среди хунхузов в авторитете, к нему прислушивается даже Бин Ван, но лекарь скорее хранитель традиций и на место главаря не претендует. Вчера в крепости появился человек от Дзя Ды, похоже, это тот, о ком говорил Ло Ю. Бин Ван посадил его на цепь, а перед этим пристрастно и жёстко допросил. Утром по реке ушла лодка с шестью бойцами, похоже, на поиски нашего пацана и его папаши. Так что вариант зайти в крепость под видом наёмников китайчонка при таком раскладе опасен. Что касается самой крепости, то десять лет назад она действительно сгорела, но её отстроили заново. Ворота крепости направлены на реку. К ним ведёт одна дорога. Мы пробежали вдоль неё версты две, дозоров нет. Вокруг фанзы лес не расчищен, местами кусты подступают прямо к частоколу. В общем, не крепость, а так. Но, если Бин Ван поставит людей на стены, без потерь не обойдёмся. Позиции, где француз размещал стрелков, мы нашли. Действительно, удачные, с них весь двор и подходы к крепости как на ладони. Часовых двое, оба возле ворот. В полуверсте от крепости имеется большая луговина, там пасётся табун лошадей на пятьдесят, который стерегут два пацанёнка. Вроде всё, – убирая с лица надоедливую паутинку, закончил Ивантеев.

– Понял тебя, Сергей Вячеславович. Иди перекуси. Там тебе ухи оставили.

А я возьму Волчка с Петром и смотаюсь к крепости, гляну сам, что и как.

– Малыша возьми, – имея в виду Ло Ю посоветовал Ивантеев.

– Добро, – согласился Андрей, – может, что дельного подскажет. Иваныч, остаёшься на хозяйстве.

Через два часа Андрей, удобно расположившись в кроне раскидистого дерева, разглядывал в бинокль территорию бандитской базы.

Высокий бревенчатый частокол хоть и зарос кустарником, заставлял отнестись к нему серьёзно. Чувствовалось, хозяева на лесе не экономили. На крепость в средневековом понятии фанза, конечно, не походила, но смотрелась солидно. Внутри ограды располагались пять строений: три больших бревенчатых здания с маленькими окнами – возможно, жилые бараки или казармы, четвёртое, судя по коновязи и высоким воротам, – конюшня или склад, пятым был домина с высоким крыльцом – видимо, дом главаря.

Посреди двора стоял вкопанный деревянный столб. Возле него на цепи, опустив голову на грудь, полусидел окровавленный человек. За домами виднелись ворота в крепость. Над ними нависала дозорная площадка, на которой маячил разомлевший от жары часовой. Одна створка ворот была распахнута. Возле неё привалился к деревянной стене второй караульный.

По территории лениво слонялись хунхузы.

Андрей ещё раз внимательно осмотрел территорию крепости, но других часовых не обнаружил.

– Похоже, службой здесь особенно не заморачиваются. Оппа! Что там происходит?

Из дома с крыльцом в сопровождении трёх вооруженных до зубов шкафов вышел худощавый китаец лет сорока. На нём пестрел дорогой, расшитый драконами халат, а на ярко-пурпурном поясе болтались две сабли в дорогих ножнах.

– Ло, ты это видишь?

Ло Ю сидел на соседней ветке и в бинокль наблюдал за происходящим.

– В чём дело, Ло? Почему молчишь?

– Там у столба! – выдохнул юноша.

В это время разряженный хунхуз подошёл к сидящему на цепи человеку, что-то сказал и, картинно выхватив саблю, снёс ему голову. Собравшиеся вокруг хунхузы начали весело пинать её по площадке.