Голубев Владимир - Бедный Павел часть 1 [АТ]

- Пётр Александрович! Ну, ведь повинную голову меч не сечёт! Победителя не судят! Все мы не без греха! Не судите и не судимы будете! – у меня закончился набор соответствующих поговорок, я прервался. Румянцев тоже – он смотрел на меня недоумённо, повисла пауза. А потом мы начали хохотать, сначала только я и Румянцев, а потом к нам присоединился и Вейсман. Мы хохотали и не могли остановиться.

- Ох, ты, Павел Петрович! Ты себя в зеркало-то видел? Господи, ведь истинный скоморох! – заливался Румянцев.

- А ты, Пётр Александрович! Ведь красный как рак! – в ответ припадочно хихикал я.

Так бы мы, наверное, и померли от смеха, но в шатёр ворвалась охрана, которая не поняла, что происходит и решила прореагировать.

Мы действительно смешно выглядели. Все перевязанные, лица перекошенные, всё ещё в рваной форме или, вообще, в турецкой одежде. Склады мы здесь захватили большие, трофеев море, но вот нашей формы-то нету. К тому же я начал отращивать бороду. Формально, чтобы прикрыть шрам от пореза, а на самом деле – Мария привыкла к бородатым людям, да и моё курносое лицо значительно лучше смотрелось с бородой, а европейская мода – переживёт. А так как я был очень молод, то борода росла пока очень плохо.

- Ох, молодцы перевязанные! Вот что бы я делал, коли бы ты, Отто Иванович, армию бы положил? Или ты бы, Павел Петрович, головушку бы буйную сложил, али бы, вообще, в плен турку попал? Меня бы Государыня-Императрица казнили бы!

- Не казнила бы, Пётр Александрович. Я ей отписался перед вступлением армии – вся вина́ на мне. Принудил я, дескать, генерала Вейсмана, а тебя обманул подло. Mea culpa! После такого казнить тебя или Отто Ивановича у неё бы рука не поднялась.

- Экий ты человек, Павел Петрович! – задумчиво протянул Румянцев, пристально глядя на меня. Вейсман тоже уставился на меня, будто в первый раз увидел.

- Давайте, господа, лучше обсудим дела текущие и будущие планы, а про то, что было… Кто старое помянет, тому глаз вон! – опять блеснул я знанием русских пословиц. Румянцев опять захохотал, а Вейсман смущённо крякнул.

- Позвольте, Пётр Александрович, я Вас сначала порадую? – начал я, хитро улыбаясь.

- Порадуете меня старика? А чем же Вы ещё можете порадовать, коли война-то почти выиграна?

- Выиграна она будет, Пётр Александрович, только тогда, когда мир подпишем.

- Тоже правильно.

- Так вот, так получилось, что у нас в плену Великий Визирь оказался…

- Знаю, наслышан. Реляции читать умею! – заворчал фельдмаршал, решивший, что я ему пыль в глаза пускаю.

- Так вот, драгоценный Пётр Александрович! Не один Визирь нам попался, а ещё, и это Вы в реляциях прочесть не могли, ибо своей волей определил я это важной тайной, в документах пока не отражаемой, большая казна турецкая!

- Что-о-о? – Румянцев опять побагровел, но Вейсман, уже понявший эту слабость фельдмаршала, сунул ему в руку кубок с вином, к которому Румянцев жадно приник. – Сколько там?

- Ещё даже не считали, подвал там очень большой, а людей мало, но, на первый взгляд, не меньше пяти миллионов пиастров[i]. Даже охрану нормальную не поставишь, а коли считать начнём, то все узнают, и тут такое случится – не отобьёмся – со всей Османской империи бандиты набегут.

- Да, Вы правы…

- Третьего дня, башкиры нашли в городе. Хорошо, что ребята умные и верные – сразу ко мне прибежали, я велел им молчать до особого указания. Вон они – у крыльца стоят. А там, на постой десяток суздальцев поставил – сказал, что там секретный турецкий архив. Как Вы прибудете – откроем и изучать начнём. Так что, тайна это пока.

- Вот ты голова, Павел Петрович! Как придумал!

- Спасибо, Пётр Александрович! Старался!

После такой новости наш разговор приобрёл характер дружеской посиделки – всем надо было снять накопившийся стресс, да и в такой обстановке текущую ситуацию проще было обсуждать. Да, победа была грандиозная, до Константинополя рукой пода́ть, в само́й Турции войска закончились, а восстания, напротив, начались. Так ещё и главная армия наша цела и может наступать дальше.

Но вот зачем? И сейчас-то мы захватили территорий много больше, чем сможем удержать и освоить. Да и турки нам столько никогда не отдадут, а если и отдадут, то Австрия непременно на нас нападёт, чтобы себе эти земли забрать. Так что, нам явно столько не надо. А надо бы определить, о чём, как и с кем нам торговаться, и вообще, что делать-то нам дальше?

Варианты были разные, начиная с того, чтобы сокрушить Турцию окончательно и потом делить её со всеми прочими интересантами, и заканчивая тем, что немедленно начать мирные переговоры. Однако и первое, и второе решения были плохими, ибо тратить силы на войну, чтобы отдать результаты соседям было просто нелепо, а если сейчас начать мирные переговоры, то Османы смогут тянуть время, решить свои внутренние проблемы и снова сцепится с нами.

Мы думали долго и только к утру, уже сильно набравшись хороших вин, которые в изобилии были в обозе визиря, постановили, что, по-хорошему, надо нам всю Мезию и перевалы на Балканах взять, чтобы турки уж точно не дёргались. А цели в войне надо ставить такие: Россия должна получить всё Причерноморье от Днестра до Кубани, включая Крым, да Кабарду уже окончательно нашей признать. А остальное – не дадут, да и не стоит.

Уже утром, после попойки, Румянцев велел большей части армии собираться в дальнейший поход и через несколько дней отправился с армией к Балканским горам. Я же, вместе с Вейсманом, остался в Варне, так же как и прочие раненные. Рана ныла, нога не позволяла ходить, так что я сидел и грустил. Ну, не совсем грустил, ибо через неделю после Румянцева ко мне прилетела Маша, ну и папа её с ней, конечно. Но Маша вернула мне доброе настроение и позитивный взгляд на мир.

Дав понежиться несколько дней, мне на голову сел Маровкордат-старший, справедливо заметив, что мир нужно творить заранее. Пришлось вернуться к активной деятельности, точнее сказать к переписке. Я, конечно, сразу после Варны сообщил всем своим корреспондентам и маме о том, что я жив и практически здоров, а наша армия одержала грандиозную победу, но дальше этого не пошёл, не выработав для себя окончательно дальнейшую стратегию поведения. Теперь же настало время с ней определиться.

С мамой мы давно обсуждали, как нам заполучить власть, достаточную для проведения изменений в обществе. Сложилось неприемлемое положение, при котором верхушка общества, развращённая и разуверившаяся в христианских ценностях, тащила силком государство в про́пасть, не понимая этого. А у нас, самодержцев-монархов, не хватало сил и влияния развернуть Россию в нужную сторону. И вот надо было найти те методы, которые позволят нам обрести возможность сделать это.