Голубев Владимир - Бедный Павел часть 1 [АТ]

- Государь! Государь!

- Васин! Четверть часа тебе даю! Если полк не построишь на плацу – повешу за всё это! Понял меня?

- Понял, Ваше Императорское Высочество!

Молча развернувшись, я вышел на воздух – оставаться в этой клоаке я не хотел. Посмотрим, что из себя представляют Кексгольмцы. Они построились уже минут через десять. В форме, с фузеями. Пусть многие со следами побоев, но выстроились и стояли, молча и испуганно.

- Ну, что ж солдаты! Вижу, что вы всё-таки русские! Я рад, что вы не грабите горожан, а сидите в казарме! С вашими офицерами я разберусь позже! Тем, кто верен престолу и России я грехи прощаю, без сомнений! Вот ваш новый командир – капитан Энгель! Слушайте его как отца родного! Коли придётся стрелять в своих – стреляйте! Приказ командира свят! Всё остальное неважно! – накрутил, наорал и пока всё, хватит.

Народу здесь не больше двух рот, но и то хорошо. Пойдут порядок на улицах наводить. Пока они нетрезвые и битые, куда они на гвардейцев такие. Завтра с утра решим, что с ними делать, да и мои силы ещё подойдут.

А где эти их офицеры бродят? Нашли полтора десятка в доме майора Беринга, ладно пьяные, но ведь совсем лыка не вязали, сколько мы их не обливали водой. Ладно, а что же сержанты порядок не навели, почему все разбежались-то? Хорошо, именем командира им прямо в казарму водки притащили, но дисциплина-то совсем здесь слабая, коли вот так просто их в навоз превратить. Видимо, офицеры в полку вообще никудышные. Совсем в Петербурге войска распустились…

В общей сложности из гарнизона набрали около пятисот человек. До вечера выставили их на патрули, а сами решили ударить уже по гвардии. Далеко не все примкнули к мятежу, хорошо понимая его суть, да и моё появление в Зимнем вызвало дополнительный разлад в среде бунтовщиков. К тому же основным средством убеждения солдат у подстрекателей традиционно был алкоголь, что совсем не способствует дисциплине. В городе был хаос.

Войск на наведения порядка в городе, охваченном смутой, категорически не хватало – среди уличных татей было много вооружённых. Части Вейсмана наносили удары по центрам сопротивления, которыми были казармы мятежных полков и дома участников.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

В казарме стоял густой табачный дым, Иван курить не любил, глаза пощипывало, но бутылка венгерского заставляла забыть о неудобстве. Капрал Иван Никитин прибыл недавно – был направлен в Архипелаг в команде графа Чесменского, но тяжело заболел, был оставлен в Лиссабоне, откуда и вернулся в свой Преображенский полк. А здесь такое… Только пить побольше и оставалось. Снова переворот, а Ивану так это не нравилось…

Прапорщик Евстафьев валялся под ногами сидящих на полатях солдат и уже не подавал признаков жизни. Он попробовал было вступить против мятежа, но тогда подпоручик Афанасьев просто шпагой его в спину ткнул. Евстафьев сразу не умер и в первый день иногда скулил, но теперь, похоже, всё-таки отошёл. А оставшиеся офицеры запретили ему помогать.

Хорошо хоть, что их рота сейчас в казарме осталась, а не в город пошла. Вот как пошли тогда на Зимний – все пять рот Преображенского полка, что были в казармах, выступили разом – и под сотню человек там и оставили.

Кто же знал, что та рота, которая стояла в тот день в охране Зимнего дворца, была разоружена и наступавших гвардейцев встретят огнём, да ещё и пушечным… С тех пор и началось безобразие, солдаты и офицеры пили, многие ушли в город на грабежи. А уж когда прошёл слух, что наследник с генералом Вейсманом уже в городе и полностью поддерживает мать, вообще какой-то ужас начался. Вот две роты куда-то ушли без офицеров ещё утром и пока не вернулись. Так что Никитин пил вино и старался не думать о дальнейшем, пусть вон командиры думают.

Афанасьев сейчас уверял солдат, что дело их правое, Наследник на самом деле вот-вот придёт их поддержать, а к его приезду в город, надо завершить дело, взять чудовище на троне и будут деньги, вино, бабы. Он говорил много и громко, голос его иногда срывался на визг и от этого голова Ивана гудела.

- Вот бы заткнулся скнипа[ii]! – тихо проговорил Петька Ивашин, сидевший рядом с ним и тоже молча пивший вино.

- Эх, грех это, человек умирает, а мы ему даже не поможем…

- Так может, он умер уже!

- Тем более, убрать его! Похоронить надо же!

- Ты же слышал, нельзя его трогать, пока не завоняет!

- Так ведь православный он, что ж так?

- Мы гвардейцы, жалости к врагу иметь не должны!

- Нечто он враг? Ведь служили вместе…

- Эх, история… — дружки переглянулись и снова синхронно приложились к бутылкам.

Внезапно дверь в казарму с грохотом распахнулась. Удар по ней снаружи был такой силы, что дверь сорвалась с петель и вылетела внутрь, прикрыв собой лежащего прапорщика.

В открывшийся проём ворвались солдаты с фузеями, ощетинившимися штыками, в руках. Они встали полукругом, сразу за ними вошла небольшая группа офицеров и генерал в парадном мундире, украшенном орденами и лентами.

- Что бездельники – Отчизну пропиваете! Мы, там кровь проливали, Турцию громили, а вы тут матушку-царицу и государя-наследника предаёте? – среди преображенцев поднялся гомон, солдаты начали хвататься за оружие, разбросанное по казарме, и тогда генерал отодвинулся в сторону, а в помещение на руках вкатили две полевые пушки. Артиллерист, скаля зубы, помахивал пальником. Стало тихо. Иван непонимающе посмотрел на дружка – тот ничего не смог ему ответить.

- Да кто же вы такие? – всхлипнул капрал.

- Генерал-аншеф Вейсман! – сузив глаза, рявкнул офицер рядом с генералом.

- Сам Вейсман? – у Ивана диким ужасом перекосило лицо, — Так он же ближний Наследника!

- Что ты врёшь, падаль! – закричал на него Афанасьев, — Никита Иванович Панин ближайший друг Наследника, и он нас ведёт! Ложь это!

- Какая же ложь? – из задних рядов преображенцев вышел полностью одетый и даже, похоже, трезвый сержант, — Как есть Отто Иванович, генерал-аншеф!

- Смолянин, ты? – офицер, что назвал имя генерала, выступил вперёд.

- Я, господин капитан! Вернулся по ранению в полк, и вот такая оказия…

- Еремеич, это точно сам Вейсман? – Иван тоже вступил вперёд, непонимающе огладываясь вокруг.

- Точно, Ваня – он самый. Уж я-то его знаю… — капрал Смолянин по ранению вернулся в полк из действующей армии, где воевал там в том числе и под началом самого́ Вейсмана.

Офицер же что-то зашептал на ухо генералу.

- Что Смолянин! Ты, вот капитан Лобов говорит, храбрец и умница, почти крестник Наследника и в полк вернулся по ранению и награждён должен был императрицей? Так как же ты с изменниками-то… — не успел закончить генерал, как Смолянин оглянулся на преображенцев, перекрестился и встал рядом с генералом.

- Ваше Высокопревосходительство! Хотите-казните, хотите-милуйте! Я против Вас и Государя-Наследника не пойду! – Смолянин рванул на груди мундир, и показались бинты со следами крови от ещё не зажившей раны. – Мне сам Павел Петрович грудь перевязал, сам меня навещал! Жизнь мою спас, а я! Я Иуда?!