Андрей Булычев - Унтер Лёшка

Мастер поднял вверх бровь и вопросительно глянул на егеря.

– Тут лишний рубль или у вас ещё что-то ко мне есть, юноша?

Алексей помолчал, чувствуя, как краснеет, и посмотрел прямо в глаза старому оружейнику.

– Господин мастер, спасибо вам за вашу отменную работу, но мне действительно нужна ваша помощь. Мне позарез нужны штуцера для моей команды, желательно те новые образцы, которые только начинают выходить с Тульского казённого завода и поступают в войска. И я готов заплатить за них серебром сразу.

Оружейник усмехнулся и, отодвинув от себя последний целковый, покачал отрицательно головой.

– Вы меня явно не за того принимаете, юноша, у меня ведь сейчас нет в кармане целого оружейного завода. Вы-то хоть сами-то понимаете, что значит тульский штуцер? А я-то как раз это хорошо знаю. Их опытные образцы разработали ещё в 1765 году, как раз после того, как начали создаваться ваши первые егерские команды в войсках, а своего хорошего нарезного оружия в России считай что не было. Потом ещё три года доводили его до ума, и только пару лет назад он штучно начал приходить в войска. В этом году хорошо если на всю армию их пара десятков пришла. Ну не успевают наши казённые заводы его в больших количествах ладить, и вся трудность тут в сложном стволе! – и он развёл в сердцах руками. – Может быть, лет через пять-десять и будет что-нибудь по-другому, но только вот не сейчас, – и он как-то грустно покачал головой. Как видно, эта тема была для него болезненна.

– Господин мастер, мне очень нужно, сведите меня с тем, кто мне поможет, а я вам заплачу! – и Лёшка снова придвинул свой рубль вперёд.

– Вы настолько богаты, чтобы отдавать деньги, вооружая штуцерами свой плутонг? Вам досталось наследство от богатого папеньки, молодой человек, и вы не знаете, куда его пристроить? – с какой-то скрытой издёвкой на лице спросил его мастер.

– Я получил их за взятие крепости. За то, что взошёл на вал в числе первых и там выжил. А выжил я только благодаря моим людям, и мне не стыдно потратить все призовые, чтобы вооружить их самым лучшим оружием в мире. Уж они-то, постоянно рискуя, этого точно достойны! – чётко выговорил Лёшка, козырнул и развернулся к выходу. – Честь имею! Прощайте, мастер, спасибо вам за всё, пошли Фёдор!

– Стойте! – остановил их окрик оружейника. – Простите старого дурака за мою глупость, я ведь не знал всех этих подробностей. Ждите здесь, я попробую что-нибудь для вас сделать, – и он вынырнул из палатки в ночь.

Не было его долго. Целый час пришлось просидеть егерям на скамейке, и в голову начали закрадываться всякие подозрения, когда мастер вернулся с каким-то толстеньким, проворным средних лет мужичком, одетым в тёплый стёганный халат. По всему было видно, что толстячок был не из простых. Это стало понятно по тому, как он по-хозяйски оглядывал всё вокруг, а мастер быстро приставил ему, вытерев насухо, самый лучший из имеющихся стул.

– Пусть ваш человек выйдет подальше, а лучше и вовсе за эту дыру в плетне, – каким-то бесцветным тоном прогундосил толстячок.

Федька по кивку своего командира собрал всё оружие и приспособы со стола и затем вышел в ночь.

– Вы знаете, сколько стоит для казны наш тульский штуцер? – опять прогундосил собеседник.

– Да, – кивнул Лёшка, – пять рублей, как мне сказали ещё зимой в отцовском имении.

– Пять с полтиной, если быть точным, – поправил его толстячок. – А за сколько его берут по о-очень большо-ому знакомству с завода и лишь единицы избранных, это вы тоже знаете?

– Нет, – покачал головой Лёшка, – но я думаю, что по двойной цене.

– Хм – хмыкнул собеседник, – почти попали, мой друг, аж по двенадцать целковых серебром. Но здесь, в армии, их цена будет ещё более высокой. Потому что они идут штучно, и никто не хочет просто так рисковать, если кто-то в лагере из большого начальства вдруг увидит у вас этот новенький и редкий штуцер.

– Здесь нет риска, – покачал головой Егоров, – мы из армии Румянцева и на днях уже уходим к себе. Так что за это вы можете быть совершенно спокойны.

Толстячок покачал головой, подумал и кивнул, соглашаясь.

– Хорошо, тогда у меня есть для вас три штуцера, но вам это будет стоить шестьдесят рублей.

– Уважаемый, у меня нет таких денег, и я готов отдать пятьдесят целковых не торгуясь, прямо сейчас же или же тридцать рублей, но только за два штуцера – твёрдо ответил местному армейскому коррупционеру Лёшка. – Если вы на это не согласны, то я ухожу сейчас же, – и он сделал разворот в сторону входа.

– Стойте, юноша, ну кто же так делает дела. Не-ет, никогда вам не быть интендантом, – обиженно проворчал толстяк.

«Это точно, – подумал про себя Лёшка. – Да я лучше под пулями, чем вот с такими бок о бок тут службу тащить».

– Ждите здесь, – и лениво кивнув мастеру толстячок вышел за полог.

Через полчаса Лёшка в лихорадочном возбуждении перебирал три новеньких, лоснящихся жирной смазкой штуцера. Всё было в порядке, оружие было в идеальном состоянии, все приспособления были в комплекте, и Егоров выложил стопку из пятидесяти рублей на всё тот же стол. В его кожаном кошеле было опять пусто.

– Удачи вам, сержант! – кивнул ему оружейник, убирая в мешочек деньги. – И помните об уговоре с нашим интендантом – штуцера здесь в лагере не показывать, а уж в своей армии скажете, что их у турок при штурме Бендер отбили, а как они к ним попали, так вы не ведаете.

– И вам удачи, – попрощался с мастером Лёшка. – Может, и свидимся когда, и я к вам вновь обращусь, – и он с усмешкой кивнул на плечо, на котором приличной тяжестью висело такое дорогое для него оружие.

Шестого октября основные части второй русской армии Панина, разделившись на три дивизии, начали расходиться на зимние квартиры.

Драгунский и карабинерный полки, с двумя батальонами гренадёр и казаками, посланные на помощь из первой армии, были отпущены Паниным к себе на Дунай. Егерскому батальону Кутузова было предписано задержаться на месте для встречи обоза, уже вышедшего сюда со стороны Полтавы.

Михаил Илларионович рвал и метал, мало того что ему не дали вместе со всеми своими частями первой армии убыть к себе, пока ещё стояла хорошая погода, так ко всему ещё было предписано встать на охрану того имущества, которое нерасторопные интенданты Панинской армии пока не успели отправить к местам зимнего квартирования. Армия же Румянцева в это время совершила от Кагула рывок на юг, угрожая всей турецкой войсковой группировке под Бухарестом, а это без малого шесть сотен вёрст пути по осеннему бездорожью. И когда егеря соединятся со своими родными частями, теперь было непонятно.

Восьмого октября Алексей сменился с караульной службы, обработал и перебинтовал своих раненых, провёл занятия по действиям стрелков в боевой линии, а затем построил свой плутонг и с торжественным видом вручил новенькие штуцера троим своим лучшим стрелкам: Ивану Карпычу, Потапу и Тимофею.