Игорь Валериев - Отряд [litres]

– Выше высокоблагородие, вы меня столько раз в своё время на занятиях, как говорите, в «полный аут» отправляли, что ещё один раз можно испытать.

– Без чинов, Сергей Владимирович, и с сегодняшнего дня привыкайте к этому, но об этом чуть позже. А пока пересядьте на кровать.

– Не надо, Тимофей Васильевич, ничего показывать, я верю, – прервал меня Кошко.

– Тогда просто объясню. Самый простой способ. Нанести резкий удар по сонной артерии на шее. Человек мгновенно теряет сознание на две-три минуты, – рассказывая, я обозначил боковой удар ребром ладони на уровне своей шеи. – А ты в это время можешь делать всё, что захочешь.

– Вот и меня насторожила эта потеря сознания в таком удобном, я бы даже сказал – нужном месте. Стал прикидывать, как можно было воспользоваться данной ситуацией без риска быть замеченным при попытке подкинуть яд в пищу. И тут меня осенило, – Кошко победно обвёл нас глазами. – Трость. Садовник в рассказе упомянул, что Арман был с тростью, что для человека, нанимающегося в садовники, выглядело несколько несоответствующим. Иван Лукич списал всё это на французский гонор и эксцентричность.

– Про трость – духовую трубу я прочитал, спасибо. Про то, что крюшонницу с компотом выносили на веранду перед обедом первой и только после этого и небольшой паузы слуги начинали накрывать обед, тоже знаю, – быстро произнёс я, так как понял, что Аркадий Францевич любит рассказывать подробно и его суть может затянуться надолго. – Место, где садовник потерял сознание, прикрыто деревьями или кустами от взглядов с веранды?

– Тимофей Васильевич, вы лишаете меня триумфа. Вам не интересно рассказывать, – с улыбкой произнёс сыщик. – Всё так и есть. Честно говоря, меня по духовой трубе смущает только шарик-яд. Вы про абрин рассказывали, что он очень токсичен. Даже если учесть встроенный мундштук, который не даст прикоснуться губам к яду, то риск остаётся большим.

– Поймаем отравителя, спросим его об этом, Аркадий Францевич.

– Поймаем – спросим! Ха-ха-ха! – зашелся весёлым смехом Кошко. – Обязательно запомню! Ха-ха-ха!

К задорному смеху сыщика присоединились улыбки Куликова и Зарянского. Признаться, и я не удержался. Больно уж задорно и жизнерадостно смеялся сыщик. Наконец, Кошко успокоился и продолжил:

– Дальнейшая проверка француза показала, что он прибыл в Ялту первого сентября. Во всех ранее мною перечисленных дворцах не был, на работу не нанимался. По словам хозяйки дома, где снял комнату, с утра куда-то уходил, к вечеру возвращался. Именно хозяйка и сообщила нам сведения из паспорта француза, который он ей предъявил. Одиннадцатого числа убийца съехал. Десятого заходил ещё раз во дворец к Ивану Лукичу уточнить, нельзя ли повысить оклад, в остальном его как бы всё устраивает, так как в Юсуповском дворце места садовника нет. Девятого числа не дал согласия из-за небольшого, по его мнению, денежного содержания. Узнал дворцовые новости и ушёл. Видимо, убедился, что яд начал действовать. Двенадцатого числа убыл из Одессы на пароходе в Марсель. Как вспомнил один из стюардов парохода, который сегодня пойдёт в Марсель, и на нём же уплыл два месяца назад француз, сошёл Арман Ашетт в конечной точке пути, то есть Марселе, живым и здоровым. Если кратко, то всё.

– Н-да… Наглый, самоуверенный, с железными нервами, ловкий профессиональный убийца, – задумчиво проговорил я.

– Согласен, Тимофей Васильевич. Всё просчитать, походя убить садовника, чтобы получить доступ на территорию дворца. Выполнить дело. Проконтролировать, случилось ли отравление, и спокойно уехать из страны. Самое интересное, по словам Ивана Лукича, этот француз действительно очень хорошо разбирался в садоводстве. – Кошко покачал головой, показывая своё удивление. – Признаюсь, если бы не моё увлечение различными интересными предметами, которые можно использовать для совершения преступления, я бы про трость – духовую трубу не вспомнил, а так и газета, и от какого она числа была, как на фотографии перед глазами всплыло. Правда, когда о яде и его токсичности думал, прикинул, что отравитель мог и рогатку использовать. Вы знаете, что это такое, Тимофей Васильевич?

«Какой же мальчишка, выросший в СССР в семидесятых-восьмидесятых годах двадцатого столетия, не знал, что такое рогатка. Это сейчас из-за практического отсутствия резины, пригодной для сооружения данного устройства, рогатка – экзотика», – подумал я про себя, а Кошко ответил утвердительным кивком.

– Иван Семёнович, показывайте, как выглядит наш убийца, – попросил я художника.

Куликов, встав со стула и подойдя к прикроватной тумбе, на которой лежал узкий деревянный ящик, открыл его и передал мне несколько листов.

Серьёзный такой дядя. Около сорока лет, широкое открытое лицо, вызывающее доверие. Чем-то неуловимо на актёра Михаила Пореченкова похож. Я взял другой лист. Здесь он же, но в пенсне и с усами. На следующем – с бородой и длинными волосами. Другой лист – лысый, но с аккуратной бородкой и усиками.

– И каким он был в Ливадийском дворце? – спросил я, ни к кому не обращаясь конкретно.

– Где в пенсне и с усами, – ответил Кошко. – На пароход садился без них. А остальное Иван Семёнович нарисовал, прикидывая, как может выглядеть убийца. Таких вариантов больше десятка.

– Узнаваем? – задал ещё один вопрос.

– Да, узнаваем. И городовой, и садовник, и хозяйка, плюс ещё одна горничная, которая видела, как француз помогал садовнику на ногах утвердиться, заявляют, что один в один. И в порту его узнали, правда, без усов и пенсне.

– Отлично, господа. Как я уже сказал, сегодня мы отправляемся в Марсель. Английский язык все знают?

– Я французским лучше владею, – ответил Кошко.

Зарянский подтверждающе кивнул головой, а Куликов, покраснев, сказал, что понимает хорошо, но говорит плохо.

– Это даже лучше, чем я ожидал, – с этими словами я поднялся, вернулся за чемоданом и водрузил его на стол.

– Принимайте, господа. Итак, Арсений Францевич, вы теперь частный английский сыщик Томас Уокер, – с этими словами я передал Кошко английский паспорт. – А мы, соответственно, ваши помощники. Сергей Владимирович теперь у нас Джек Льюис, Иван Семёнович – Самуэль Смит, ну а я Джозеф Харрис. Если кому-то не понравились новое имя и фамилия, можем поменяться. Шучу, господа, получите паспорта.

– Зачем это надо, Тимофей Васильевич? Почему мы не едем под своими именами? Для чего этот маскарад?! – несколько эмоционально задал вопросы сыщик. Да и Зарянский с Куликовым вопросительно смотрели на меня.

– Господа, его императорское величество поставил мне задачу найти и доставить в Российскую империю убийцу его отца, матери, брата и сестры. Сделать это надо тайно, так как никакого открытого или закрытого суда над ним не будет, – я сделал паузу и продолжил: – Все вы давали подписку о неразглашении полученной во время следствия информации, так как для всех остальных российских подданных император Александр Третий и члены его семьи умерли от брюшного тифа. Соответственно, об этой операции также никто не должен знать, и ни один след не должен привести к государю. Как уголовное законодательство трактует то деяние, которое мы будем совершать? Аркадий Францевич, подскажете?