Владимир Панин - Ленинградский меридиан [litres]

– Что ещё можете сказать? Подумайте хорошенько, Трофимов. От этого зависит вся ваша дальнейшая жизнь, – властно приказал Поль, и его собеседник задрожал.

– Что ещё, что ещё… – испуганно забубнил Трофимов. – Вспомнил! Одет этот генерал в поношенный кожаный плащ без знаков различия с белой потертостью на правом плече.

– Это точно?

– Точнее некуда! Эту потертость я сразу заметил, когда он у колодца одной бабенке помогал воду по ведрам разливать. Адъютант вокруг него крутился, хотел отобрать ведра, а тот ему не отдал.

– Хорошо, великая Германия не забудет вас, – пообещал немец Трофимову, и тот радостно вытянулся и скороговоркой вполголоса произнес:

– Хайль Гитлер!

Деньги, конечно, важная вещь для решения многих проблем и дел, но воспользоваться полученными деньгами Трофимов не успел. На следующий день он был арестован по сигналу своих соседей, имевших к Трофимову давние счеты, и был отправлен в места не столь отдаленные.

Ядовитый корешок предательства был выдернут, но зло, причиненное Трофимовым, имело далеко идущие последствия. Благодаря сообщенным предателем сведениям, немцы конкретно знали, где им следует искать генерала Кинжала, и по прошествию нескольких дней они вышли на его след.

Обнаруженный ими человек полностью подходил под описание, данное Трофимовым. Он был высокого роста, подвижен, в его фигуре чувствовалась сила, и ездил он в открытой машине в сопровождении малочисленной охраны. Лично проводивший наблюдение за дорогой капитан Поль не успел заметить вмятину на крыле машины, но хорошо разглядел белое потертое пятно на плаще сидевшего на переднем сиденье офицера.

На первый взгляд все увиденное говорило, что это простой штабной офицер, рангом не выше майора, со случайным сопровождением, однако опытного диверсанта было трудно обмануть этим маскарадом.

За его спиной была спецшкола полка «Бранденбург» и несколько успешных рейдов в советский тыл с целью захвата мостов и распространения паники. Правда все это было летом и осенью прошлого года, и исполнение задания носило скоротечный характер. В новом году судьба не посылала Полю подобных испытаний, но приобретенные навыки никуда не делись.

Готовясь к рейду в тыл противника, капитан взял с собой семь человек, в каждом из которых он был полностью уверен. Все они были лично проверены Полем в деле и не один раз. Капитан хорошо знал все сильные и слабые стороны своих помощников и был готов идти с ними и в огонь и в воду. Однако, когда он назвал численность забрасываемого в тыл отряда, это вызвало у обер-фюрера Крузе откровенное удивление.

– Хватит ли вам сил, чтобы проникнуть в штаб и уничтожить объект? Возьмите ещё столько же людей, тогда моя душа будет хоть немного спокойна за благополучный исход дела, – предложил Крузе, но Поль отказался от этого предложения.

– Это тот момент, когда на конечный результат влияет качество, а не количество, господин обер-фюрер, – гордо заявил капитан, и Крузе благоразумно не стал настаивать на своем в этом деле.

«Если ты вернешься с успехом, то к двум моим дубовым веточкам в петлице прибавится третья. А если нет, то я тебя, камрад, предупреждал, но ты остался глух к голосу разума», – подумал про себя Крузе, вскинув руку в прощальном жесте.

В отличие от Крузе, сделавшего свою карьеру на уничтожении штурмовиков Рема и преданном служении Гиммлеру, Поль был профессионал и хорошо понимал, что для нападения на штаб генерала Рокоссовского нужен как минимум взвод парашютистов-диверсантов, присутствие которого на ограниченном пространстве советского тыла в «бутылочном горлышке» было невозможно долго скрывать.

Для решения поставленной перед ним задачи он применил иной метод, грубый, но весьма действенный. Выяснив место нахождения штаба генерала Рокоссовского, капитан отправил обер-фюреру короткую радиограмму. В ней Поль указал координаты цели и время, когда по ней нужно будет нанести бомбовый удар. Такая возможность оговаривалась и обозначалась кодом три шестерки.

Выполнить требование капитана о налете бомбардировщиков было довольно сложно. Штаб 1-го воздушного флота был завален заявками на применение авиации по самую крышу, но Крузе сумел продавить свое требование благодаря поддержке Манштейна.

Военный гений рейха положительно оценил возможность выбить одним ударом самую действенную фигуру в стане противника и нажал на нужные кнопки.

– Если судьба посылает тебе шанс, глупо им не воспользоваться, – изрек генерал, дела которого шли далеко не блестяще.

Отбросив немецкие войска от Арбузово и Анненского, командование фронтом прилагало все усилия, что выбить противника из промежутка между реками Мойка и Мга. Умело прикрыв свой левый фланг болотами, подразделения 2-й ударной армии двигались вдоль берега Мойки, уверенно тесня противника.

Обычно сделать это было очень трудно, так как немцы всегда хорошо окапывались, умея за короткое время создать прочную оборону. Пробить её было довольно трудно, однако на этот раз для подразделений вермахта все складывалось совершенно по-иному. Создав численное превосходство, при поддержке артиллерии и танков советские дивизии продвигались вперед, громя опорные узлы вражеской обороны.

Одновременно с этим свое плечо соседям подставляли и ленинградцы. Их тяжелая артиллерия громила с правого берега Невы вражеские тылы, а авиация продолжала наносить удары по позициям противника и прикрывала действие волховцев.

Ограниченное пространство не позволяло Манштейну задействовать всю силу своих войск. Зажатые на небольшом треугольнике, они методически перемалывались под двойным ударом войск противника. Ленинградцы не только исправно наносили артудары по выявленным скоплениям немецких войск, но и постоянно угрожали высадкой нового десанта на вражеский берег.

Умом Манштейн хорошо понимал, что, скорее всего, комфронта Говоров только имитирует подготовку высадки десанта. На его месте он поступил бы точно так же, однако вспоминая, с каким трудом был ликвидирован десант в районе Островков, он не мог просто закрыть глаза на действия противника и был вынужден держать часть войск вдоль береговой полосы.

Единственный выход из создавшейся ситуации Манштейн видел в нанесении удара по русскому плацдарму в районе железнодорожного моста через Мгу. Бросив на него бригаду из 12-й танковой дивизии, генерал рассчитывал на ослабление давления на зажатые в междуречье войска полковника Штумпфа, но этого не случилось. Танкисты комбрига Тараканова продолжали атаковать, а два дня боев за плацдарм серьезного успеха немцам не принесли. Назревал кризис, и сообщение обер-фюрера Крузе было как нельзя кстати.