Алёна Ершова - Реальность Тардис

Вынырнув из сонма строф, я взглянула на учителя. Та с беспокойством смотрела в текст стихотворения. Нет, я не буду шокировать общественность откровениями классика, кто захочет, тот прочтет. Аккуратно покачала головой, и пропустила три наиболее грубых четверостишья.

Все, отныне я больше не имею права злиться на то, что еще не случилось, не имею права обвинять тех, кто еще ничего не сделал, ревновать того, с кем даже не знакома. Не смею сожалеть о будущем. Ведь его еще нет. А я есть. И если хочу и дальше быть, то нужно распустить тени прошлого и соткать из них полотно опыта. И, да я смогу это сделать, проживу новую жизнь по-другому, по-новому!

Замолчала. Вдохнула воздух. В классе стояла звенящая тишина. Усмехнулась. На душе было легко и свободно. Поставила стул на место, забрала гитару, и пошла за свою парту.

Первой отмерла учитель.

– Алиса, спасибо. Ты как обычно, нестандартно подошла к вопросу. Таким Есенин, нам еще не знаком. Мы в конце года буем проходить поэму «Черный человек». Думаю, теперь она вам будет более понятна.

Класс постепенно ожил. Гул разговоров, обороты, взгляды. Я сидела уставшая и умиротворенная. Взглянула вовнутрь себя: шкатулки с ключом не было. За то лежал девственно белый лист бумаги, и красивое черное перо.

Пора писать историю своей жизни заново.

Урок закончился, но сразу сбежать на тренировку мне не дали одноклассники, облепили как мухи гнилушку. Теребили гитару, просили сыграть. Заявляли, что я должна подготовить номер на выпускной. Ага должна . Подошел Олег, и с ходу припечатал:

– Что слабо сыграть или не умеешь?

– Не умею, – вот так банально и просто разбивается слабо.

– А зачем тогда тебе гитара? – Удивился одноклассник.

– Красивая, и струнки блестят, – невинно хлопнула глазками, изображая блондинку. Ну же, друг мой сердечный, с какой стати, я должна развлекать тебя?

– Тебе, что жалко, – стал упрашивать Олег.

Нет вот это ни в какие ворота не лезет. Во-первых, такими темпами на тренировку опоздаю, а во-вторых, терпеть не могу вот эти сцены по уламыванию.

– Жалко у пчелки, а я тороплюсь, – сделала я еще одну попытку пробраться к вещам и сменке.

– Алиса! Если ты нам чего ни будь не сыграешь, то я… Олег на секунду задумался, а потом выпалил, – Я усядусь с тобой за парту!

Класс рухнул со смеху. Ломаться дальше было глупо, а для того, чтобы уступить и перевести в шутку момент был самый подходящий. Подняв обе руки перед собой, я сделала вид, что очень испугалась.

– Это запрещенный прием! Ты разобьешь сердце Алексею! И мне слишком нравится сидеть одной! – С улыбкой сказала я. Напряжённость, образовавшаяся, между нами, этой весной, сама собой отпустила, – Ладно, одну песню, и я бегу на тренировку. И так уже опаздываю.

Расчехлила гитару. Н-да, кажется пару часов назад была уверена, что концерт перед классом устраивать не намерена.

Пальцы сами зажали аккорды, и пробежались по струнам. Пока мозг думал, что исполнить, руки уже играли песню группы Сплин «Сердце».

Я неслась на занятие по спортивному пилону, не замечая ни чего вокруг. Кепка-фуражка натянута на самый нос, в ушах плеер, а на душе так хорошо, ясно. День солнечный, настроение приподнятое. Опаздывать, правда очень не люблю, поэтому бежала бегом.

Я так и не поняла, что послужило причиной случившегося: кепка, перекрывшая обзор, солнце, слепившее в глаза, или моя беспечность, но, когда я увидела перед собой бампер машины – было уже поздно об этом думать.

Интересно, но скрипа тормозов, характерного для разогнавшейся и резко остановившейся машины не было. Тем не менее, автомобиль дернулся, толкнул меня с силой крупной ездовой собаки и встал. А я совершенно неэстетично упала попой на дорогу.

Из машины вылетел встрепанный злющий мужчина, и в сердцах выкрикнул:

– Дура!

От его вскрика, обиды и боли в ноге мне стало себя очень, очень жаль. И совершенно неожиданно я расплакалась. Меня тут же сгребли в охапку и усадили на переднее пассажирское сидение. Еще мгновенье и вещи мои закинуты на заднее, а сам водитель аккуратно выруливает на главную дорогу.

Понимание того, что я куда-то еду в чужой машине с неизвестным человеком пришло постепенно. Страха или паники тем не менее не возникло. А вот нога болела.

– Куда вы меня везете? – спросила я своего похитителя, закатывая штанину своих брюк, чтобы полюбоваться на ногу. Помимо пары старых синяков от пилона, на внешней части икры и чуть выше колена красовалась пренеприятная ссадина. Чуть позже и синяк нальется, можно не сомневаться.

– В травмпункт, – отозвался водитель, – потом его взгляд упал на мою ногу, – Черт, – снова выругался он, и припарковался возле ближайшей аптеки.

– Жди здесь, – рявкнул, хлопая дверью. За успокоительным, наверное, побежал.

Флегматично проводила его взглядом. «Псих» , вспомнилось фраза из «Ёжика в тумане». Повертела ногой: ничего не сломано, не вывихнуто, а остальное не страшно. В целом на меня накатило какое-то спокойствие, ну синяк, ну ссадина. Жива, и слава богу. От мужика этого надо как-то отвязаться, и домой ехать. На тренировку я все-таки бессовестно опоздала. Да и надо будет позвонить Полине Евгеньевне, сказать, что прогуляю эту неделю. С такой ногой глупо на пилон соваться.

Осмотрелась в поисках своих вещей. На заднем сиденье валялись мои сумка с гитарой. По соседству лежала запакованная в прозрачный пакет форменная синяя рубашка. Ощупала себя в поисках плеера. Шнур от наушников порвался, но проигрыватель был цел. Выгнулась, чтобы отцепить его от ремня брюк. За этими нехитрыми манипуляциями меня и застал хозяин авто.

– Еще что-то повредила?

– Нет, плеер достаю.

– Держи, разломай и приложи к ноге, – сказал он, протягивая пакет с холодным компрессом.

Разломала, приложила в районе колена. Пользоваться такой штукой я умела, так как травмы в историческом фехтовании не редки. Водитель сел, и завел машину.

– Погодите, – решила я отговорить его от поездки в травмпункт, – Как вас зовут?

– Саша, – буркнул мой собеседник, игнорируя мое «погодите», заводя автомобиль и выезжая с парковки. Видимо настоять на своем будет не просто. Была бы умной, вышла бы из машины, пока он ходил в аптеку, а теперь надо попробовать договориться.