Алёна Ершова - Реальность Тардис

Уже с подарком за пазухой позвонил Алисе, убедился, что дома, сказал, что заеду. Голос в трубке показался каким-то грустным, усталым. Наверное, конец года тоже не легким выдался.

По радио крутили новогодние песни. Одна из них – из засмотренного до дыр фильма, всколыхнула воспоминания: именно эту мелодию играла Алиса в наше первое совместное чаепитие. Точно! Как же я сразу не узнал эту песню на стихи Цветаевой!? Сделав радио погромче, вслушался в текст. Сознательный ли был выбор сделан тогда Алисой или сыграла то, что разучивала в тот момент? Почему-то хотелось верить в первое. Интересно, а под нашими ногами, когда ни будь уплывет «тяжелый шар земной»? Как-то невесело прозвучала в голове эта мысль. Что нам мешало сблизится? Отсутствие времени, моя нерешительность или неуловимая отстраненность Алисы? Так или иначе, с этим надо было что-то делать.

Позвонил в дверь. Алиса встретила в коротких шортах и спортивной майке. Худая, ноги стройные, крепкие, спина прямая. Впервые я видел ее в столь малоодетом виде! Свежая стрижка – каре, в волосах блестят пряди со стразами, брови в разлет. Заметил, что не дышу, когда воздуха стало не хватать, резко вдохнул. Кажется, я даже не поздоровался, стою, молчу, смотрю как оголодавший подросток. Неделю всего не виделись, а я соскучился и только в данный момент понял это. Девушка улыбнулась, и вопросительно подняла бровь.

– Ты очень красивая! – Я все же сказал это вслух, – Особенно, когда не прячешься в толстовке с Гипножабой!

Она заливисто засмеялась, я не выдержал и обнял ее. Под одеждой жалобно мяукнуло.

Услышав это «мяв» Алиса отстранилась, стремительно расстегнула мою куртку, и замерла, глядя на вцепившегося в форменную рубашку, белого пушистого котенка.

– С Новым годом! – Только и смог выдавить я, протягивая ей подарочный пакет с разными кошачьими принадлежностями. Девушка, как завороженная приняла вещи, поставила пакет к стеночке, и аккуратно сняла с меня пищащее и шипящее животное.

– Тише, тише, малыш. Мы все поверили, что ты большой и страшный зверь, – погладила она превратившуюся в белый шар тушку.

Ну что за несправедливость!? Подарок сделал я, а гладят кота.

– Саш, раздевайся, проходи пожалуйста. Чай будешь или обед?

– А как же «Не трогать это на новый год?», – пошутил я, вспоминая любимую мамину фразу.

Подруга фыркнула и пошла на кухню. Там, она, не выпуская котенка из рук, открыла холодильник и достала пачку творога. Малой тут же зарычал, и попытался цапнуть пакет. Его, что прежняя хозяйка вообще не кормила? Я вынул из пакета и протянул Алисе кошачью миску.

– Кажется, этому парню сказочно повезло. Как назовешь? Говорят, что в кошачьем имени должны быть рычащие и шипящие звуки.

Алиса отцепила от себя разъярённого кота, поставила его на пол рядом с миской, присела на корточки, и глядя, как тот рыча и плюясь, уплетает еду, задумчиво произнесла:

– Был бы черный, точно назвала бы Бегемотом, а раз белый, злющий, да еще и с золотыми глазами, то будет Рейслин. – Она поднялась, помыла руки, повернулась ко мне, и сказала:

– Спасибо. Мне так его не хватало.

Подошел к ней вплотную, обнял. Как же приятно!

– Он не злой, его просто еще никто не любил. Ты не представляешь, как я рад, что у него теперь есть ты. Осталась самая малость – приручить.

Алиса, не разрывая объятий, подняла голову и внимательно, словно изучая, посмотрела на меня, заглянула через глаза в душу.

– Да, создать узы, – прошептала она, – Пока я для него всего лишь маленькая девочка точно такая же, как сотни тысяч других девочек.

– Уже нет, – так же тихо ответил, и поцеловал её.

В дверь позвонили, когда мы допивали чай. Даже маленький кот с раздутым, как барабан, животом тихо спал у миски свернувшись калачиком. Алиса подскочила и открыла дверь. В квартиру ввалилась огромная ёлка, а следом, словно живое воплощение огня, влетела высокая, рыжая кучерявая девица.

– Тян ёлку принесла! – обрадовалась Алиса, ловя, и укладывая аккуратно рождественское дерево.

– Ну да, папа же сказал, что мы уже выросли из того возраста, когда нам Дед Мороз ёлки приносит. Значит, решила я – мы вошли в тот возраст, когда их сами себе можем купить! – с порога заявила та.

– Точно! – подтвердила ужасно довольная, Алиса, а после добавила:

– Таня, знакомься, это Саша. Саша – это моя младшая сестренка Татьяна.

– Очень приятно, – протянул руку про себя удивляясь непохожести сестер. Хотя нас с Юлей то же никогда за родственников не принимают…

– Симметрично, – улыбнулась на все тридцать два зуба она, и вихрем умчалась в комнату, бросив по ходу «Замерзла. Есть буду. Щас приду».

– А где родители? – Задал я вопрос, наконец то сообразив, что тридцать первого декабря после обеда все уже должны быть дома, готовить праздничный ужин.

Праздничный ужин, судя по тому, что что-то пеклось в духовке, что-то варилось в кастрюлях, а что-то лежало на разделочной доске, готовился. А вот, где было старшее поколение – не понятно.

– Папа должен скоро прийти, он до обеда сегодня работает. Мамы раньше восьми не будет точно. Она дежурство дневное в больнице взяла.

Я только успел мысленно удивиться такому раскладу, как примчалась младшая Алисы, и в кухне резко стало весело, шумно и тесно. Заметив кота, девчушка аккуратно погладила его за ухом и пощекотала розовую подушечку. Тот только лапой во сне дернул.

– Саша подарил, – ответила Алиса на вопросительно поднятую бровь сестры. – Я его Рейслином назвала.

– Хоть не Сауроном, и то хорошо, – фыркнула сестра и села обедать.

Кажется, эти двое на какой-то одной понятной им, волне.

Отец Алисы пришел, когда мы закончили вставлять ёлку в крестовину. Такой же высокий и рыжий, как его младшая дочь. Ирландцы что ли в роду были? Поздоровались, познакомились. Пока девчонки доставали из ниши ёлочные игрушки, отпросил Алису в гости на второе число. Отец брови похмурил, но согласие дал, правда сказал: «Никаких ночевок». Я про себя хмыкнул. Естественно, какие ночевки? Я б на его месте сначала бы допрос с пристрастием устроил, потом всю душу из меня вытряс, а после еще и маячок на дочь повесил. И под окнами караулил. И звонил каждые тридцать минут. А лучше бы вообще никуда не пустил. Все гости под надзором, здесь, дома. И дверь в комнату, что б открыта была…

Кота, гоняющего по залу блестящий красный шар, родитель перенес то же стоически. Из чего я сделал вывод, что папа у Алисы вполне себе нормальный, адекватный мужик.

Перед уходом Алиса протянула мне упакованный в крафтовую бумагу сверток.

– С наступающим, – немного смущаясь, поздравила она.

Я аккуратно вскрыл упаковку. Внутри лежал мягкий, тонкий шерстяной шарф в серо зеленую клетку.