Борис Конофальский - Башмаки на флагах. Том третий. Графиня фон Мален

— Брат Ипполит, всех перед казнью спрашивай про причастие, всем предлагай милость и мое покровительство, — крикнул он громко, чтобы мужики, что готовились умереть, слышали.

Брат Ипполит стоял довольный, а Волков повернул коня и поехал в лагерь. Он даже не верил тому, как все хорошо для него оборачивалось. Многие из схваченных мужиков ни висеть, ни тонуть не захотят. И в его большой, но пустой земле появятся люди, сотни людей, его людей. Они будут как раз к тем землям, что осушил Еган. И к тем, что стояли заброшенные южнее Эшбахта. Да, все складывалось отлично. Хорошо, что монах такой молодой и добрый. Другой бы какой мужичье щадить не стал, а этот… Сердобольный оказался. Видно, права была Агнес, домой кавалер вернется и со славой, и с богатством.

За войском всегда идут маркитантки, а к победившему войску всегда спешит рыба покрупнее. Купчишки тут как тут, когда нужно выкупить у солдат всякое добро за недорого.

Волков ждал их и даже удивлялся, что так долго не едут. Должны были появиться на следующее утро после захвата лагеря мужиков, ну или в крайнем случае, через день. А эти только теперь объявились. Полковник дал им разрешение въехать в лагерь. Купчишки с радостью кинулись выглядывать, на чем им можно поживиться. Лошади, провиант, телеги, палатки, мебель, склады с награбленным, оружие и доспехи — все, все их интересовало, ко всему пройдохи приценивались, желая получить отменный доход.

Волков велел подсчет всего имущества передать представителям солдатских корпораций, а офицерам в это дело не лезть. Грамотные солдаты-корпоралы и ротные писари все имущество быстро посчитали. И, составив списки, подали ему.

Полковник знал, что в лагере мужичья есть чем поживиться, не зря они обложили пошлинами всех купцов, что проплывали по рекам мимо них. А зачастую и просто грабили их. Не зря они собирали налоги с округи, в испуге держа все соседние города на три дня пути в любую сторону от их стоянки. Но даже его догадки были неоправданно малы с тем, что насчитали солдаты.

Кавалер удивленно смотрел на бумаги, а потом, поверх бумаг, на принесших их солдатских делегатов:

— Вы насчитали меда на две с лишним тысячи талеров?

— Так там шестьдесят четыре двухсотведерных бочки, господин, — отвечал корпорал с седыми бакенбардами.

Волков вывез достаточное количество меда из подвалов дома Железнорукого. Наверное, какому-то купчишке не повезло, разбойники у него забрали целую баржу меда, а может, и две.

Кавалер стал читать списки дальше.

— Шерстяного сукна и войлока на шесть тысяч монет? — опять не верил он.

Он опять пристально глядел на солдат.

— Господин, так хоть сами сходите проверьте, два амбара под самую крышу сукном набиты, и сукно все отличное.

— Хорошее?

— Отличное, господин, не нашей работы, у нас так не ткут и не красят, с севера оно привезено. Чтоб мне лопнуть. И лежит все сырое, гниет, мужики — дураки беспечные, разве они добро сохранить могли? Разбойники, одно слово. Его побыстрее продать надобно или раздать нашим, — говорит один из корпоралов.

— Коли гниет, так вытащите его немедленно на солнце, и если людям нашим оно по вкусу придется, так раздайте по-честному, но не все. Купчишки сукно видели уже?

— А то как же, видели, везде снуют проныры, от них, как от клопов, разве избавишься? — говорит седовласый солдат.

Волков положил бумаги на стол:

— Восемь сотен седел со стременами, уздечки к ним, потники, попоны… Все это есть? Полторы тысячи шлемов хорошей работы, кирасы, наплечники…

— Латные рукавицы, поножи, кольчуги, стеганки, все, все как написано, даже дюжина пар перчаток латных имеется, — подтвердил самый молодой из солдатских делегатов. — Я сам все пересчитал.

— Значит, насчитали вы всего трофеев на пятьдесят четыре тысячи талеров земли Ребенрее?

— Истинно так, господин, — отвечал за всех корпорал с бакенбардами. — Там одной церковной утвари битой и кореженой целый амбар, серебро там… иконы, бронза всякая. Не один приход подлецы разорили.

«Надо бы взглянуть, не продавать это как лом. Утварь для храмов вещь не дешевая».

— Но думаем начать продажи с лошадей, чтобы на них фураж не изводить. Купчишки уже к конягам присматриваются, — продолжал один из корпоралов.

Да, раньше Волков и сам так поступил бы, но теперь все было иначе.

Теперь ему нужны были и кони, и телеги.

— Потом провиант продадим лишний: мед, да масло, да жир с солониной, — продолжал солдат. — Муку нужно продать, лежалая она, с червяком уже.

И это было разумное решение. Раньше. А теперь кавалер не знал, сколько людей ему придется вести в свое имение. Может, помимо войска, еще тысячу мужиков, баб и детей. А бабы и дети как солдаты ходить не умеют, это солдат пешком отсюда до его Эшбахта дней за пятнадцать дойдет; если сильно надо будет, ноги в кровь, но и за двенадцать дотопает. А баб с детьми бегом не погонишь. Они туда месяц будут тащиться, и весь месяц их нужно будет кормить. И еду им везти. А эти пришли, стоят в нетерпении и уже готовы коней распродать, провиант распродать, телеги опять же. А ему потом покупать, что ли, все обратно?

— С конями пока повремените, — говорит полковник. — Мед продавайте. Сукно, муку самую плохую, что там у вас еще есть, а коней, телеги, палатки и хороший провиант пока не продавайте.

Солдаты смотрит на него, кто с удивлением, а кто и с подозрением: что это, мол, полковник задумал? Видя это, Волков и говорит:

— Половину своей доли в добыче, половинную порцию первого офицера отдаю в пользу нижних чинов.

Лица солдатских делегатов вытягиваются, не ожидали они такого, это очень щедрый дар.

— Отдаете половину своей доли младшим чинам? — переспрашивает седой корпорал на всякий случай: вдруг послышалось.

— Да, вы достойны награды. — подтвердил кавалер.

— Вот за это спасибо, господин полковник, — старший из корпоралов кланяется.

За ним кланяются и другие:

— Спаси вас Бог, господин полковник.

— Уж ребята порадуются, как узнают.

А к вечеру позвал к себе Максимилиана и сказал:

— Возьмите, друг мой, десять человек из моей гвардии и езжайте к мосту на Ламберг.

— Хорошо, и что там мне сделать? — спрашивал знаменосец.

— Там должен быть человек… — Волков чуть задумался. — Имени я его не знаю, и лица не знаю. Но он должен там меня ждать.

— А где он вас ждет?

— Не знаю, обыщите окрестности вокруг моста или под мостом поглядите.

— А если не найдем?

— Ну, не найдете так не найдете, как темнеть начнет, так возвращайтесь.

Как Максимилиан уехал, он пешком пошел по лагерю с одним лишь Фейлингом. До реки собирался дойти. А солдаты, что встречали, его сразу начинали славить.

— Эшбахт!

— Виват господину полковнику.