Игорь Валериев - Ермак: Начало. Телохранитель. Личник [сборник litres]

В четырнадцать тридцать в парадном мундире со всеми наградами при Анненской шашке я стоял в первой большой гостиной Военного собрания города Хабаровска, где были накрыты столы. Пройдя с Модестом Илларионовичем по помещению и осмотрев столы, я остался очень довольным. Обстановка гостиной была богатой, сервировка стола соответствовала всем требованиям офицерских и дворянских собраний. Вдоль стены застыли в шикарных ливреях четырнадцать лакеев, которые будут обслуживать семь столов по шесть человек гостей. Со слов дворецкого два лакея на стол достаточно. Можно было бы и по одному, но наместник, губернатор… Всё должно быть на высшем уровне. Из вестибюля послышались голоса, и я с Модестом Илларионовичем направился встречать гостей.

Если упустить весь официоз встречи желающих меня поздравить, ориентировочно через тридцать минут в малой гостиной, где мариновались прибывшие гости, появился дворецкий с салфеткой под мышкой и сообщил, что обед подан. Под звуки музыки, которую исполнял оркестр четырнадцатого батальона, стоявшего в Хабаровске, гости во главе с цесаревичем и мною, как виновником торжества, направились к столам.

После третьей перемены блюд слово для тоста взял наместник Дальнего Востока его императорское высочество Николай Александрович, который сидел за столом по правую руку от меня. Он сообщил гостям, для чего же мы все сегодня здесь собрались, и огласил первый подарок, поздравив меня с чином сотника с учётом имеющейся льготы Георгиевского кавалера. Посетовал, что прошение было подано без моего ведома, так как хотелось сделать сюрприз. После этого достал из шкатулки, которая стояла на столе, пару погон с вензелем «Н.» к парадному мундиру и передал их мне.

Взяв погоны, я увидел, что на просвете имеется дырка ещё для одной звёздочки. В это время барон Корф, который сидел слева от меня, предварительно разгладив свою шикарную бороду, передал мне небольшой фужер, на дне которого золотом блеснули две звезды. Увидев данные действия, все офицеры встали за своими столами. Вслед за ними поднялись и остальные гости, в том числе и женщины.

«Хорошо, что в посуде всего грамм сто. Иначе вечер мог для меня закончиться не начавшись, – подумал я, беря фужер. – Ну, с Богом».

Делаю тихий резкий выдох и небольшими глотками выцеживаю отличную по качеству водку. Ловлю звёздочки губами, достаю их изо рта, целую, по очереди прилаживаю к погонам, после чего кладу их на стол. Приняв стойку смирно, докладываю:

– Ваше императорское высочество, ваши превосходительства, господа офицеры, представляюсь по случаю присвоения очередного воинского чина, сотник Аленин-Зейский.

«Фух, мля!» – это уже про себя.

После троекратного ура, исполненного офицерами и поддержанного частью гостей без погон, все выпили и уселись за столы. Через небольшой промежуток времени вновь поднялся из-за стола цесаревич и произнес:

– Уважаемые дамы и господа, теперь я хотел бы сделать подарок имениннику.

Николай изобразил ладонью какой-то знак, и один из флигель-адъютантов, который сидел за столом для свиты ЕИВ, встав из-за стола, вышел из гостиной. Буквально через несколько секунд он вернулся в сопровождении лакея, который нёс футляр из лакированного дерева где-то метра полтора в длину, полметра в ширину и толщиной сантиметров сорок. Про себя до сих пор, несмотря на пять лет жизни в этом мире, сбивался на метрическую систему мер. Подойдя ко мне, офицер свиты расстегнул замки на футляре, который держал лакей, и откинул верхнюю крышку. Увидев, что было внутри, я, поражённый, замер.

В выложенном изнутри бордовым бархатом футляре в выемках лежала винтовка, марку которой я не смог определить, с прикреплённым оптическом прицелом. Насколько я помнил, это был первый небольшого размера кольцевой прицел Августа Фидлера, основанный на схеме рефлекторного телескопа с прицельной сеткой. Фидлер запатентовал его в одна тысяча восемьсот восьмидесятом году и изготовлял мелкими партиями. Каждый прицел чуть ли не на вес золота. А лет через пять в моём мире Карл Роберт Калес в Вене основал производство данных оптических прицелов и подарил ему свою фамилию. Кроме винтовки с прицелом в футляре в выемках лежали шомпол, маслёнка и три обоймы с патронами.

«Вот это золотой подарок! – подумал я. – Получив сегодня ножи от братов, я решил, что надо встретиться с кузнецом дядькой Каллистратом. Может, он мне поможет соорудить что-то похожее на ПУ 91/30, если у него есть более-менее нормальная техническая база. У самородков и не такое встретишь. А тут действующий образец прицела».

Я непроизвольно подошёл к футляру и провёл рукой по ложу и прикладу винтовки. Взгляд задержался на небольшой металлической пластинке, прикреплённой к прикладу, на которой была выгравирована надпись: «Моему спасителю, Тимофею Аленину-Зейскому. Николай».

– Нравится, Тимофей Васильевич? – спросил меня цесаревич.

Я с трудом оторвал взгляд от футляра.

– У меня нет слов, ваше императорское высочество. Если честно, сейчас схватил бы футляр в охапку и на стрельбище. Четыре версты. Это двадцать минут бега. Отстрелялся и назад.

– А чего бегом-то, ты же казак? – под хохот в зале спросил меня Духовский.

– Ваше превосходительство, так из рук футляр с винтовкой выпускать не хочется и на секунду, – улыбаясь, ответил я.

– Вижу, что подарок пришелся по нраву, и за это надо выпить, – произнёс Николай и под одобрительный гул в зале выпил свой фужер.

Гости, да и я дружно повторили за цесаревичем этот процесс. Лакей положил футляр с винтовкой на стол для подарков, который стоял сбоку от нашего стола. За цесаревичем слово взял барон Корф, который рассказал, при каких событиях он познакомился с именинником, что рад моему быстрому росту в чинах, а в качестве подарка хочет вручить шашку.

– Тимофей, – обратился ко мне генерал-губернатор, держа в руках шашку, которую ему принёс в зал лакей. – Эту шашку, как трофей, мне подарили солдаты двадцатого Стрелкового батальона, с которыми я в пятьдесят девятом году охотниками штурмовал андийский редут аула Ведень, который был штаб-квартирой Шамиля. Меня тогда в ногу ранило. А потом получил за этот бой Георгия четвёртой степени.

Корф выдвинул шашку из ножен, давая полюбоваться мне сложной харалужной дамаскировкой лезвия.

– Больше тридцати четырёх лет этот клинок был со мной, а теперь, Тимофей, передаю его тебе. Не дал мне Бог сына, а такой клинок не должен ржаветь в ножнах. Надеюсь, что у него в скором времени появится золотой эфес с надписью «За храбрость» и Георгиевский темляк, – с этими словами Андрей Николаевич протянул мне шашку.

У меня запершило в горле. Судя по тому, что успел увидеть, эта шашка ни в чём не уступала дедовской и являлась настоящим сокровищем. А уж слова, которые произнёс барон, для меня стали настоящим шоком. До сегодняшнего дня при встречах какой-либо повышенной расположенности и доброжелательности в отношении меня генерал-губернатор не показывал.