Игорь Валериев - Ермак: Начало. Телохранитель. Личник [сборник litres]

Савельев был уже на месте и к моей просьбе выделить мне кое-какие документы для подготовки доклада Николаю отнёсся с пониманием, даже извинился за то, что вчера довёл до цесаревича мои измышления по поводу финансирования революционеров. Прощение от меня Владимир Александрович получил, а заодно ещё одну просьбу – дополнительно допросить Белкова и сделать запрос в Благовещенск, чтобы опросили господина Нино. При этом я передал штабс-ротмистру список вопросов, которые меня интересовали. Прочитав вопросы, Савельев хмыкнул и произнёс:

– Тимофей Васильевич, Эмиля Францевича уже опросили, и он подтвердил, что его трое гостей представились агентами фирмы «Бриторус» в Лондоне. Извините, что не сообщил вам об этом вчера. Но, судя по вашему списку вопросов, кое-что мы упустили. Сегодня же отправлю новый запрос в Благовещенск. Надеюсь, что господин Нино ещё там, а не отправился назад в Хабаровск. И ещё, Тимофей Васильевич, я надеюсь, вы меня ознакомите с документом, который будете готовить для наместника?

– Общую концепцию, Владимир Александрович, вы уже слышали. А в докладе постараюсь представить факты, которые пусть и косвенно, но подтверждают мою гипотезу. Не исключаю, что выглядеть это будет наивно.

– Всё равно хотелось бы ознакомиться потом с этим документом. Я могу надеяться?

– Владимир Александрович, мне нечего скрывать. Конечно, я ознакомлю вас с тем опусом, который успею создать, – ответил я штабс-ротмистру.

Получив от Савельева все необходимые документы и пообещав зайти после обеда за данными допроса Белкова, отправился домой, готовить доклад. Дома было уже тепло. В окна через занавески пробивались лучи восходящего солнышка, освещая комнату. Сел за стол, на который до этого положил документы, полученные от главы жандармов Дальнего Востока. Взял в руки лист бумаги и положил его перед собой. После этого карандашом разлиновал лист на шесть колонок. Отчеркнув первую строку, записал в графах по очереди: революционер, годы жизни за границей, его деятельность, события в России, мировые события, кому выгодно.

«Ну, что же, приступим, господа, – подумал я про себя, ещё раз рассмотрев столбцы на листе бумаги. – Начнём рассматривать противостояние Британии и России за последнее столетие. Противостояние морской и континентальной держав, которое чаще всего со стороны британцев было тайным и действенным. Про Павла I и английского посла Уитворта и „революционеров-генералов“ писать лучше не буду. Насколько я понял из бумаг в канцелярии генерала Черевина, истинная причина смерти императора Павла I до сих пор под грифом „совершенно секретно, после прочтения съесть“. Шутка такая. Апоплексический удар от удара табакеркой или сильно затянутого шарфа на шее – данные из моего времени. А здесь, не дай бог, ляпну правду, самого апоплексический удар в двадцать лет разобьет. Декабристов тоже опускаем. Петрашевцы за границу не ездили, инструкций не получали. Их деятельность можно оценить как угар от революционного движения в Европе, которое было в те годы. В своей основе вся деятельность петрашевцев – это „кухонное“ обсуждение властей в Российской империи, их продажности и косности. И кто же тогда становится первым революционером с поддержкой иностранного капитала? Конечно же, Александр Иванович Герцен. Какая сука разбудила Герцена? Или Ленина? Точно не помню, откуда эти строки, но Герцена разбудили зря».

Записав в первый столбик данные на Герцена, во втором написал: девятнадцатого января одна тысяча восемьсот сорок седьмого года выехал за границу и назад в Россию больше не возвращался. Герцен у нас первый официальный политэмигрант, которому Николай I отдавал личные распоряжения и приказы вернуться на родину. После мартовского манифеста российского императора сорок восьмого года, в котором тот осуждал революционную крамолу в Европе и рекомендовал-приказал своим подданным вернуться домой, почти тридцать тысяч россиян вернулись, выполнив указание своего государя, а Герцен нет. Устав уговаривать своего подданного, Николая I дает указание наложить запрещение на имущество Герцена, которое оценили в триста тысяч серебром. Восемнадцатого декабря одна тысяча пятидесятого года Петербургский уголовный суд постановил «подсудимого Герцена, лишив всех прав состояния, признать за вечного изгнанника из пределов Российского государства». Был наложен арест и на капиталы матери писателя, Луизы Ивановны.

Я перелистнул ещё раз пару документов отдельного корпуса жандармов. Вроде бы всё верно. Итак, казалось бы, франковый миллионер Герцен приказал долго жить. Но тут на сцену выходит барон Джеймс Ротшильд – представитель банкирского дома Ротшильдов во Франции. Первый богач республики с состоянием в шестьсот миллионов франков на сорок восьмой год. До этого первым по богатству был французский король, но его не стало после революции в том же году. И вот здесь у меня возникает вопрос, каким образом сложились взаимоотношения между Герценом и Ротшильдом? Как они встретились?

Документы из отдельного корпуса жандармов фиксируют, что Герцен продал Ротшильду билеты московской сохранной казны, принадлежащей его матери, на сумму чуть больше одного миллиона франков. Ротшильд выплатил всё писателю, а потом потребовал оплаты билетов со всеми причитающимися процентами у своего русского контрагента. Тот ответил, что этого сделать не может в силу запрета властей. В ответ барон Ротшильд пригрозил бойкотом России со стороны международных финансовых институтов и отказом в займе на достройку железной дороги Москва – Санкт-Петербург на сумму пять с половиной миллионов фунтов стерлингов.

Что же связывало одного из самых богатых людей в мире и, можно сказать, ещё никак не заявившего о себе Герцена? Девять месяцев тюрьмы за разбитый бюст императора и песню, содержащую в себе порицание самодержавия, первый русский политэмигрант – это фигура для Ротшильда, который, можно сказать, шантажирует Николая I и очень при этом рискует? Железный Николай Палкин был товарищем жестким, вернул смертную казнь и применять её не боялся.

Я задумался, ещё раз полистал бюллетень, где содержалась информация по Герцену. Потом заполнил колонку «международные события». Восстание и революция в Италии и Австро-Венгрии в сорок восьмом году. Российская армия в венгерском походе сорок восьмого – сорок девятого годов. Бунт подавлен, монархия спасена. Николая I называют «жандармом Европы». А венгры нам долго этот поход вспоминали. Во время Гражданской войны ребята неплохо порезвились в Сибири и на Дальнем Востоке – «мадьярские штыки Ленина». А при взятии Будапешта сопротивлялись до последнего. Если Берлин взяли за двадцать три дня, то Будапешт штурмовали сто пять. В последние дни обороны на прорыв из города устремилось около четырнадцати тысяч немцев и венгров. До своих дошло семьсот восемьдесят человек, из них венгров чуть больше двухсот человек. А только в одной дивизии СС «Мария-Тереза» на ноябрь сорок четвертого числилось больше восьми тысяч венгров.