Игорь Аббакумов - Вагон святого Ипатия

Кстати, практика народного суда уменьшило и число конфликтов с евреями. Но тут все просто. Во-первых, евреи тоже имели право судить своих обидчиков народным судом, а во-вторых, очень много евреев переселилось на Ближний Восток и в Аргентину. Кроме того, половина евреев, живших в Российской Империи, отошли от нас вместе с теми землями, из которых было образовано Польское королевство. Как говорится: меньше народу, больше кислороду. В общем, в качестве фактора раздражения они были вовсе не на первом месте. И тем не менее, бунт в этих местах возникнуть мог. Но тут возникал вопрос: кто его будет давить? Все были уверены, что этим займутся казаки. А кому еще? Тем более, что губернаторов я лишил права использовать армейские части для подавления возмущений. В общем, пускать в ход полицию можно было сколько угодно, но армейские части, только по моему личному распоряжению. Теоретически, помощь полиции могли оказать иррегулярные формирования, которыми формально являлись казачьи части. А на практике, этого не получится сделать. Почему? Да потому что использовать казаков в роли карателей я перестал. Причем сознательно. Я ведь помнил о том, чем была для казаков наша Гражданская война. В «лихие девяностые» их потомки много исполнили жалобных арий о том, как им большевики устроили геноцид. Так ведь не на пустом месте это возникло! Казаков ведь не по холодному расчету вырезали. Не за то, что они якобы верно служили самодержавию. Чего в помине не было. Их ненавидели. И было за что. Но их жалельщики предпочитают не вспоминать о том, что послужило причиной этой ненависти. А вот прекрасно про это знаю. А потому, чтобы и в этом времени их не резали, перестал их озадачивать полицейской службой, в надежде, что старое забудется, а нового не будет. Пусть лучше с внешним врагом воюют.

А с внутренними врагами пока что полиция справляется. Ловит их на «горячем» и в кутузку. А там, у смутьяна имеется возможность изменить свою жизнь к лучшему. Кто то едет осваивать Заполярье. Но это не для всех. Только ценные кадры, на исправление которых можно надеяться. Те же, кто под видом революционной борьбы просто воровал – этих ребят этапом на Гавайи. На Гавайях конечно теплей, чем в Заполярье, но многие бы предпочли Север топтать. Почему? Да потому, что на Севере хоть и трудно приходится, но там тебя ценят. И коль работаешь как человек, то и жить будешь по-людски. Народец наш давно уже понял, что во владениях Макарова каторги нет. И жалование людям за работу платится, и выслуга идет, и социалка приличная. Единственное ограничение – обязательный срок работы. Да многие и сверх срока остаются там. А на Гавайских островах мрак и ужас. Там на твою прежнюю жизнь всем плевать. И хорошие места давно уже заняты. А потому выбор у сосланных невелик: работа на плантациях сахарного тростника, на разделке рыбы или становиться попрошайкой. Так что это райское место наши казнокрады давно уже не считают райским.

Отдельной категорией идут всякого рода извращенцы. Те кто попался на содомии, растлении малолеток или изнасиловании. Этим ребятам ничего кроме Бельгийского Конго не светит. Специальный пароход их отвозит в тамошние владения Леопольда и Серафимы. Вот там их уже ожидает самая настоящая каторга. С неграми-надсмотрщиками.

Ну а настоящие борцы с самодержавием, которые не запятнали себя чем – либо позорным, но при этом и ценной специальностью не владеющие, до недавнего времени отправлялись воевать в Америку. Правда, сейчас их везти туда стало трудно, поэтому решено Америку заменить Южной Африкой. Пусть воюют за свободу буров! А заодно цивилизуют тамошние края.

Так или иначе, я у революционеров отнимаю самый буйный контингент. Правда, революционеры пошли какие то не такие, какие были в моем времени. Почему? Да потому, что борцы за счастье народное сейчас активно сотрудничают с властями. Любить самодержавие они не научились, но и государство не расшатывают. А вот настоящих врагов моего правления, скорее всего стоит считать реакционерами. Почему? Да потому, что они считают, что Георгиевская клика, подмявшая под себя слабого государя, слишком заигрывает с вольнодумцами и потакает презренной черни. Именно эти недовольные, мечтают о массовой порке на конюшне обнаглевших хамов и приходе к власти людей европейского склада. Кстати, Феликс Эдмундович уже выявил среди них людей, начавших сотрудничать с иностранными спецслужбами.

Но бог с ними со смутьянами. Мне сейчас императорский смотр проводить предстоит. И лишний раз убедиться в том, что «славные» традиции этих мероприятий возникли задолго до моего рождения. Так оно и есть. На командира бригады, полковника Дузя свалилось все вышестоящее начальство, которое только может быть. Тут и Ридигер с сопровождающими его лицами, и окружное начальство, и брат Георгий с чинами из Генерального штаба… Когда собирается столько важных персон, то ничего хорошего проверяемого не ждет. Я это понимаю и потому, после положенных по уставу церемоний, стараюсь несколько разрядить обстановку.

– Александр Ильич! – обращаюсь я к комбригу, – вам предстоит продемонстрировать нам выдвижение вашей бригады с места постоянной дислокации на учебный полигон. Если верить карте, это порядка ста двадцати верст. Дело это для вас новое и довольно непростое. Поэтому я разрешаю вам покинуть нас и заняться подготовкой к маршу. На все и про все у вас есть двадцать четыре часа. Не теряйте зря времени. Да, вот еще что: эти офицеры, – я кивнул в сторону стоящего в строне полковника и группы войсковых старшин в форме Кубанского казачьего войска, – это ваши коллеги, которым предстоит сформировать на Волыни такую же бригаду, как и ваша. Прошу их любить и жаловать. И ничего от них не скрывать. Им предстоит у вас учиться, чтобы в дальнейшем избежать неизбежных в новом деле ошибок.

Отпустив полковника Дузя, я обратился к приехавшему по его душу высокому начальству:

– Господа, сегодня вы вряд ли увидите что-нибудь интересное, а потому я всех вас приглашаю на товарищеское застолье. Зато завтра я вам обещаю незабываемое зрелище.

В общем, избавив полковника Дузя от пристального внимания со стороны высоких чинов, я устроил обычную генеральскую пьянку, затянувшуюся до самого вечера. А утром, не успевшие опохмелиться генералы, наблюдали вместе со мной выход бригады на учения. Это было действительно красочное зрелище. Первыми покинули расположение бригады самокатные батальоны. Старательно держа равнение, они проехали мимо нас на свежепокрашенных велосипедах. Как все знакомо! Что значит подготовиться к смотру? Это значит покрасить все и вся. Не только это, но и это тоже. Следом за самокатчиками мимо нас проехал бригадный обоз. Эти ребята тоже не на лошадях везли необходимое в походе имущество. Так же сверкая и воняя свежей краской, мимо нас проехала колонна грузовых паромобилей. Цирк скажете? Это еще не цирк. Настоящий цирк нас ожидал впереди, когда парк начала покидать боевая техника. Тоже покрашенная в срочном порядке.