Олег Северюхин - Наставник Его Величества

— Понятно, — сказал Крысяков. — Сейчас ребятам скажу. Посмотрим, что они ответят.

Сидевшая в углу у двери компания вряд ли слышала весь разговор, но чувствовала, что люди пришли серьёзные и руки у них не дрогнут, а бугор что-то уж больно мирно разговаривает с пришедшим молодчиком.

— Так, ребята, — сказал Крысяков, — с сегодняшнего дня мы в завязке. Работаем на бугра, — он указал на меня, — правила я объясню, возможно, что можем стать нормальными людьми.

— Это как? — спросил верзила.

— Хочешь, чтобы городовой перед тобой тянулся и честь отдавал? — спросил его Крысяков.

— Конечно хочу, — заулыбался верзила.

— Так вот, для этого ты должен слушаться бугра как отца родного. Понял?

— Понял, — сказал верзила, ещё не совсем понимая, как это может случиться.

— Кто не хочет с нами, шаг вперёд, — скомандовал я.

Все стояли молча.

— Значит так, молчание — знак согласия, — огласил я. — Шаг влево, шаг вправо — попытка к бегству. Прыжок на месте — провокация, стрелять буду без предупреждения. Завтра в обед смотр личного состава у гостиницы «Бристоль».

Глава 43

— Вероятно, я что-то недопонимаю, — сказал Анастас Иванович, — я думал, что предстоит перестрелка, а оказалась вербовка целой банды на наши нужды. И пахан их никакого неудовольствия не выразил, да и компания тоже возражений не имела, особенно, когда вы им разъяснили, что с ними будет, если они свернут с выбранного пути. Я никак не пойму, для чего они нам нужны. Сдать их полиции и дело с концом.

— Сдать полиции — дело простое, Анастас Иванович, — сказал я, — тут несколько всё иное. На вид я молодой, но уже прожил более ста десяти лет. И попал я сюда благодаря Крысякову. Вернее, мы с ним попали в 1907 год, хотя жили в этом же государстве, но в другом времени. В наше время в 1914 году началась трёхлетняя кровопролитная мировая война, закончившаяся поражением и революцией в России. Затем была практически четырёхлетняя гражданская война, установление новой власти, создание карательных органов, уничтожение всей царской фамилии и уничтожение дворян и буржуазии как класс. Крови налили столько, что любому государству на сто лет хватит. Потом была Вторая мировая война, по сравнению с которой все прошлые войны были детской забавой. Россия воевала в союзе с западными странами, иначе мы могли остаться в числе побеждённых. Так, о чём я говорил? Ага, о гражданской войне. После войны осталось много беспризорников, которые объединялись в банды и терроризировали окружающее их население. И был один сотрудник народного комиссариата внутренних дел по фамилии Макаренко и Антон Семёнович по имении отчеству. Вот он и взялся перевоспитывать малолетних бандитов, жёстко применяя метод кнута и пряника. Он до революции был педагогом, работал учителем в железнодорожном училище и был так же, как и вы губернским секретарём по линии министерства просвещения. Так вот он исходил из того, что грешники становятся наиболее рьяными последователями нового вероучения. То есть из преступников получаются талантливые сыщики, из грешников епископы, из воров хранители ценностей и так далее. Из крыс получаются крысоволки, которые верно служат людям и защищают их от своих сородичей. И вам, Анастас Иванович, придётся взяться за обучение всей этой банды, чтобы сделать из них преданных слуг ЕИВ и цесаревича. А пока они побудут в охране поместья графа Китченера.

На следующий день в два часа пополудни мы стояли около гостиницы «Бристоль», где остановились и ждали прибытия новых служащих. Они подходили поодиночке с разных сторон и делали вид, что незнакомы друг с другом. Все были одеты очень прилично и их можно было принять либо за предпринимателей, либо за мелких старорежимных буржуа, зарабатывающих на жизнь собственным трудом.

Я был в своём мундире, украшенном золотом и с шашкой на перевязи. Анастас Иванович был в сюртуке с петлицами губернского секретаря. Своим видом мы поразили всю компанию. Кто мог представить в нас налётчиков, державших под прицелом гоп-компанию. Кивком я подозвал Крысякова, а Анастас Иванович вручил ему проездные билеты до Петербурга, прогонные деньги, а я предупредил, чтобы во время поездки с ними не случилось ничего такого, что приведёт их с железнодорожной скамьи на скамью подсудимых.

Мы зашли в нашу гостиницу и пошли в ресторан, где у нас был заказан столик. Не буду описывать, что мы ели и пили, чтобы не вводить в искушение уже искушённого в этих делах читателя. После обеда мы совершили прогулку по городу, и я показал Анастасу Ивановичу достопримечательности города Энска, который волей случая стал мне родным городом и трамплином моей военной карьеры в прошлой жизни.

На следующий день мы нанесли визит полицмейстеру и сообщили, чтобы он доложил об эффективной профилактической работе полиции, ликвидировавшей очаг преступности в трущобах чуть ли не в центре города и что при правильной градостроительной политике уровень преступности будет резко снижаться.

— Если откровенно, — сказал нам полицмейстер, — я не особенно верю в то, что строительство новых домов решит проблему преступности. Тёплый сортир не снижает потребности человека воспользоваться чужими деньгами и имуществом.

Мы тепло попрощались с полицейским начальником и отправились на вокзал к прибытию поезда, на котором вернёмся в столицу.

Глава 44

В купе мы открыли бутылочку коньяка, чтобы спокойно посидеть и поговорить за жизнь, благо другого времени на это дело у нас не было.

— Честно говоря, — сказал Анастас Иванович, — я даже немного разочарован результатами нашего вояжа в Энск.

— Чем это вы разочарованы, уважаемый Анастас Иванович? — спросил я, закуривая сигарету после выпитой рюмки и съеденной зелёной оливки. Надо сказать, что я снова закурил, обучаясь в Николаевском кавалерийском училище, чтобы никто не сказал, что, а он ещё и не курит маменькин сынок. — По всем показателям мы выполнили большую работу, освободив город от банды грабителей. Главное, чтобы эта банда не стала действовать в столице. А для этого нужно занять работников ножа и топора общественно-полезным трудом.

— Это я понимаю, — сказал мой спутник. — Но мне казалось, что мы вступим в схватку с разбойниками и в результате ожесточённой перестрелки либо одержим блистательную победу, либо сложим свои буйные головушки.

— Сдаётся мне, — сказал я, — что вы ни разу не стреляли в людей и вам хочется испытать чувство Бога, держащего в барабане револьвера жизни семи людей. Захочу — нажму курок и нет человечка. Захочу — пощажу и не буду стрелять.

— В какой-то степени вы правы, Олег Васильевич, — сказал Анастас Иванович, — но мне кажется противоестественным желание одного человека убить другого, подобного ему. Просто мне нужно было проверить, смогу ли я противостоять смертельному злу и смогу ли я избавить мир от этого зла.