Сергей Васильев - Сталь Императора

– Нет у меня для Вас никаких обоснований, Владимир Михайлович, – вздохнула императрица, – но я уверена, что мой сын, написав эти необычные письма, предчувствовал, что может произойти в его отсутствие и перед каким выбором вы окажетесь. А значит всё происходящее – не эксцесс исполнителя и не случайность. Каждое действие императора и даже каждое слово имеет смысл, но я представления не имею – какой. Так что на этот раз не ждите от меня распоряжений, генерал, ступайте и выполняйте свой долг так, как Вы себе его представляете…

– Ах Никки-Никки, – прошептала Мария Федоровна, глядя из окна, как взлетает в седло командир кавалергардов и срывается с места в аллюр крохотный отряд, – что же ты задумал? Кто еще, кроме моряков и гвардии, получил твой необычный приказ «вскрыть в случае, если…» и что они сейчас делают?

Стоя перед иллюминатором крейсера и глядя на проплывающие мимо ледяные поля замерзшей Балтики, император задавал себе тот же вопрос – «что сейчас делают те, кто получил от него пакет с инструкциями на этот пожарный случай»? В голове привычно складывались события политического пасьянса. Сколько он уже сложил их за свою прошлую жизнь – не сосчитать. Но этот был любимый, потому что первый и потому что именно благодаря ему он вознесся на самую вершину власти. Можно сказать, классический гамбит с перехватом инициативы и власти, впервые опробованный в прошлой жизни на старших товарищах по партии, шёл вроде как по маслу. И вот именно это «вроде как» смущало императора, не давало покоя и заставляло ещё и ещё раз прокручивать события последнего месяца…

В дебюте он планово напугал аристократов потерей наследственных привилегий и привычного казённого содержания. Демонстративно затеял ревизии. Окружил чиновников «товарищами» из числа их врагов, в деталях воспроизвёл свою комбинацию из прошлой жизни 1926–1927 годов, шокировав партию объявлением об отказе от мировой революции, подсунул Троцкому в заместители Ворошилова, а потом исключил всю «святую троицу» из политбюро и ЦК. И всё это на фоне старательно муссируемой информации, что он – Сталин – серенький партийный бюрократ, у которого из оружия – только пресс-папье да чернильница.

Дебют в 1926 удался на славу. «Демон революции» закусил удила и, почти не таясь, начал готовить госпереворот. Отмашку дал после смерти Дзержинского – и на всём скаку влетел в расставленные силки. Сейчас, в своей новой жизни, император, как прилежный ученик, аккуратно повторил домашнее задание, снова спровоцировал противника рвануть в поспешную неподготовленную атаку… Что тогда не так? Там был Троцкий, тут – Витте. Там – Каменев и Зиновьев – тут великие князья Александровичи… И даже уши иностранных разведок из-за их спин торчат очень похоже. Но почему скребёт, как мышь за стеной, тревожная мысль, что он упускает нечто важное? Из-за чего создаётся впечатление, что и Витте, и Александровичей ему просто скармливают? Или ещё хуже – используют их, как живца… В прошлой жизни всесильные и непотопляемые Витте и Александровичи были почти одновременно отстранены, выкинуты из политики и скоропостижно скончались после Кровавого воскресенья. Сейчас история повторяется? Два совпадения подряд – это закономерность, не так ли? В чьей же комбинации устранение этих господ является шагом к цели и что это за цель?

– Ваше Величество, – прервал размышления вестовой, – капитан приглашает на мостик.

– Иду, – не оборачиваясь кивнул император.

В любом случае что-либо менять уже поздно. Партия стремительно перетекает в эндшпиль. «Carthago delenda est, Ceterum censeo Carthaginem delendam esse». [10] Ни один древний источник не цитирует фразу в той форме, в которой она распространилась в новое время (Carthago delenda est или Ceterum censeo Carthaginem esse delendam). В работе «Жизнь Катона Старшего» древнегреческого биографа Плутарха упоминается, что римский полководец и государственный деятель Катон Старший, непримиримый враг Карфагена, заканчивал все свои речи (вне зависимости от их тематики) в сенате фразой: «Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен» (Ceterum censeo Carthaginem esse delendam). Различные формы фразы также встречаются в некоторых других древних источниках. А вот что делать с пленными, он решит позже. «Ах ты, засранец, – подумал император, шагая по железным ступенькам и обращаясь к невидимому противнику, – решил со мной поиграть в поддавки? Устроить рыбалку? Ну я тебе подыграю… Я тебе так подыграю!»

– Карл Петрович! – уже вслух произнес император, поднимаясь на мостик и оглядывая заснеженный Кронштадт, – ну вот и закончился наш маскарад…

Иессен, кивком головы поприветствовав монарха, повернулся к вахтенному офицеру:

– Его Императорское Величество на мостике! Штандарт и Брейд-вымпел государя – на грот-брам-стеньгу!

Гвардейская походная колонна, уже изрядно промерзшая на ледяных ветрах Финского залива, была остановлена в полуверсте от Кроншлота самым недружелюбным и неучтивым образом – предупредительными, пока холостыми залпами морских орудий и пулеметной трелью, выбивающей симпатичные снежные фонтанчики прямо по ходу движения.

Ранее гвардейцы проигнорировали расставленные прямо на льду вешки с красными флажками. Рядом с ними красовались таблички с предупреждающими надписями: «Особо охраняемая зона. Проход запрещён». Генерал Бобриков, лично возглавляющий колонну, устало взглянул на все эти художества и махнул рукой: «Продолжать движение!» И вот теперь такой décevoir. [11] Облом, разочарование ( фр .) Георгий Иванович не был трусом – золотая сабля с надписью «За храбрость» и орден св. Георгия 4-й степени «За отличия, оказанные в составе Сербской армии, в войну 1877–1878 годов» – тому свидетели. Были бы по ту сторону – турки – он не раздумывая сыграл бы «Атаку»… Три гвардейских полка раскатали бы этот форт, как Бог – черепаху… Но в Кронштадте были СВОИ… А для того, чтобы стрелять по тем, с кем ещё вчера сидел за карточным столом, а позавчера – ходил в походы – нужны очень веские основания… Генерал надеялся, что и у тех, кто смотрит на него из бойниц форта, были такие же мысли, а потому решил не спешить – вот подтянется кордебаталия и арьергард, развернут знамена и под барабанный бой двинемся дальше. Поэтому скомандовал «привал» и подал пример, спрыгнув с тяжело водившего боками коня. Обитатели форта восприняли происходящее своеобразно и вскоре из его мрачного чрева вывернулось несколько возков с дымящимися трубами полевой кухни и группа всадников, направившихся прямиком к Бобрикову.

– А вот и эти загадочные африканеры, – подумал генерал, с интересом разглядывая необычную униформу. Драгунскую укороченную бекешу, перетянутую ремнями, дополняли эффектные синие галифе с красным лампасом. [12] Первый случай использования таких брюк Галифе испытал на своих кавалеристах, когда в 1862 – 65 гг. в составе французских экспедиционных сил участвовал в интервенции в Мексику. Впоследствии, будучи уже инспектором кавалерии, а позже военным министром, в конце 19 века, генерал ввел брюки нового фасона во всей французской кавалерии. Название «галифе» по отношении к таким брюкам прижилось в России, хотя во Франции они назывались «culotte bouffante», дословно шаровары, брюки с напуском. На этом фоне форменные шаровары гвардейцев, введенные Александром III, смотрелись, как лапти рядом с хромовыми сапогами.