Сергей Васильев - Сталь Императора

– Прекрасно, – кивнул император. – Итак, представим для ровного счёта, что объём разрешённых к эмиссии денег – сто млн рублей. [50] Эмиссия бумажных денег ограничивалась жестким законом 1897 года, запрещавшим выпуск не обеспеченных золотым содержанием денег на сумму свыше 300 млн рублей. Госбанк почти не использовал свое эмиссионное права, и в 1900 году процент покрытия банкнот золотом достигал 170 %. Как писал в воспоминаниях граф Владимир Коковцев, министр финансов в 1904–1914 годах, «к началу 1904 года запас золота в Государственном банке России составлял 900 миллионов рублей, а к концу 1913 года дошёл до суммы свыше 1,680 миллиона рублей». На долю золотой монеты на денежном рынке страны приходилось почти 2/3 денежной массы. Заостряю ваше внимание – это все деньги, которые есть в государстве. Мы их эмитировали и через Госбанк раздали. Спустя год должники обязаны вернуть это «тело долга» и ещё 6 миллионов сверху в качестве процентов. А теперь вопрос – откуда они возьмут эти шесть миллионов, если эмитировано всего сто?

Малишевский открыл рот, собираясь ответить, но так и застыл в немом положении. В его математических мозгах эта строгая финансовая задача была нерешаемой.

– А вы говорите – «сбалансировано», – с усмешкой закончил император и с наслаждением раскурил трубку.

Кутлер бросил быстрый взгляд на Малишевского. В глазах математика читалась катастрофа, а в голове рушилась стройная и понятная финансовая модель. Побледневшее лицо свидетельствовало о приближении паники, на которую директор кредитной канцелярии был лёгок и охоч. Болеслава Фомича – больше учёного, чем чиновника – надо было спасать.

– Но должники могут рассчитываться не обязательно деньгами, – осторожно заметил Кутлер, – вексели, банковские билеты, закладные…

– Предлагаете заменить государственную денежную эмиссию частно-кредитным эрзацем? – усмехнулся император. – Полно-те, Николай Николаевич. Не стоит лепить заплатки у негодного сюртука на самом видном месте. Легче пошить новый. Вы вместе с Витте не смогли обойти определенные экономические законы. Российские бумажные деньги не стали европейской валютой. За российский бумажный рубль можно купить золото. Но только один покупатель – Государственный банк России – готов приобретать российские бумажные деньги за золото. Финансовая система, созданная Витте, усугубила диспропорцию между товарно-денежной экономикой России, с одной стороны, и кредитной – с другой. Это привело к социальной напряженности, усугубленной сезонными колебаниями предложения зерна на внутреннем рынке. Большинство населения пострадало от усиления бедности. Положение надо исправлять.

– Но как?! – вырвался невольный возглас у Малишевского.

Тот же вопрос охотно бы задали Столыпин и Балакшин.

– Вы сами предлагаете открыть эмиссию! Но тогда через год должникам придется где-то изыскать кредитные миллионы на уплату процентов! – недоумевал Кутлер.

– А кто Вам сказал, что мы будем их давать в долг?

– А как тогда деньги попадут к населению?

– Мы будем выкупать у них готовую продукцию. Казённый заказ. Контрактация.

– Но у нас во всей стране нет столько продукции!

– Предоплата. Под товарный вексель.

– Это опять тупик частной эмиссии.

– Совсем нет! Кризис, который мучает сейчас весь мир – это кризис перепроизводства. Он возникает не тогда, когда населению уже не нужен произведенный товар, а когда население готово купить, но у него нет на это денег. А производитель не может себе позволить отпустить продукцию в кредит, потому что ему тоже не хватает денег для расчетов со своими поставщиками и работниками.

– И тогда государственный заказ является практически единственным способом разорвать порочный круг неплатежеспособности и спасением для всей экономики, – задумчиво произнес Малишевский. Его лицо возвращалось к своему нормальному цвету.

– Да, – подтвердил император, – выкуп продукции у производителя не создаёт принципиально невозвращаемый денежный долг. Но это не единственное его достоинство. Это еще и мощный инструмент в борьбе с инфляцией. Ведь когда у государства на руках имеется товар, как естественное обеспечение денежной массы, никто не мешает установить пониженную отпускную цену на него, одновременно изъяв из оборота какое-то количество денежных знаков.

– Вот так вот просто? – растерянно спросил Кутлер.

– Нет, не так просто, – без тени улыбки произнес император, – совсем не просто. Это всего лишь модель, главная идея которой состоит в том, что рыночная экономика не может саморегулироваться, и поэтому вмешательство государства неизбежно, – говоря это, император еще раз многозначительным взглядом скользнул по глазам Столыпина. – И сейчас в России сложилась ситуация, когда вмешательство государства критически важно.

– Ваше Величество, – осторожно вступил в разговор Малишевский, – я не знаю, кто конкретно является вашим финансовым консультантом и не представляю, на чьи работы он опирается, но в ваших словах есть здравое зерно и своя, пока непонятная для меня, логика. Меня интересует вопрос – зачем вам мы?

Император усмехнулся. Действительно, странно. Его консультанты и помощники, а также экономисты, на работы которых он мог сослаться, или вообще не родились, или еще ходили пешком под стол. Вот задача! Придётся обходиться собственным авторитетом.

– Вы рассматриваете деньги, как экономическую категорию. Классическая наука объявляет, что деньги – это мера стоимости, средство платежа или способ накопления сокровищ. Для меня же деньги – это прежде всего инструмент управления. Вот и вся логика.

– Однако, – парировал Кутлер, – про такую утилитарную функцию денег я пока не слышал.

– Странно, – пожал плечами монарх. – Майер Амшельд, основатель династии Ротшильдов, ещё в 18-м веке сказал: «Дайте мне контроль над деньгами государства, и меня не будет интересовать, кто в этом государстве пишет законы».

– Ну что ж, – странно скривился Малишевский, – если упомянуты Ротшильды, всё становится понятнее. И все же. Государь, чем мы, замшелые консерваторы, можем быть полезными в вашей революционной деятельности?

При словах о революции и Столыпин, и Балакшин одновременно встрепенулись. Каждый из них по-своему уже столкнулся с этим явлением.

– Мне послышалось или вы действительно относите меня к карбонариям? – губы императора тронула улыбка.

– В сфере финансов – однозначно! – церемонно склонил голову Малишевский.

– От вас, Болеслав Фомич, я жду количественную оценку риска неплатежей на внутреннем рынке. Причем показатели требуются динамические, а не статические. Идеально, если вы еще приложите описание переменных, влияющих на динамику. Эта оценка нам очень пригодится при авансовых платежах за ещё не произведенный товар. Начните с зерна, потому что в этом году государственная интервенция на зерновой рынок будет беспрецедентной.