Сергей Васильев - Император из стали [оптим. картинки]

– Ваше Высокопревосходительство, – официально начал Спиридович, – обнаружена сильно поврежденная взрывом полупудовая мортира и двое неизвестных в партикулярном платье, один из которых был еще жив, и если бы не этот, – жандарм злобно зыркнул на корнета, – я бы его успел допросить.

– Если бы не этот, – передразнил поручика связанный, – Вы бы лежали сейчас рядом с ним со ртом нараспашку. Ваше высокопревосходительство, – продолжил он, обращаясь к генералу, – наклонившись к раненому, поручик не заметил, как тот вытащил из-за голенища нож и… одним словом у меня не было времени и другого способа…

Пройдя вслед за взглядом корнета, Трепов заметил застывшего полусидя у камня крепко сбитого безусого парня, сжимающего в коченеющих пальцах правой руки испанскую наваху, лицо которого сомнительно украшала аккуратная дырочка прямо посреди лба.

– Хорошо стреляете, корнет, – похвалил генерал гвардейца, – и это в темноте. Только объясните, какого черта вы здесь делаете?

– Прошу прощения, не представился, – отрапортовал офицер, покосившись на Спиридовича, – князь Щетинин, Георгий Александрович, прибыл в распоряжение генерала Трепова по рекомендации полковника Луговкина. Рекомендательные письма вручить, простите, не могу-с, руки связаны, – князь дёрнул плечом и ещё раз покосился на Спиридовича. – Извозчик – каналья – довез только до парка, а потом сослался на неотложные дела и убыл. Пришлось идти пешком… А тут война…

– Забавно, корнет, забавно получилось, – пробормотал Трепов, всё ещё разглядывая убитого, – если вы всегда будете появляться так вовремя, то станете генералом еще в возрасте Буонапарте… Александр Иванович, – обратился генерал уже к Спиридовичу. – Да вы руки-то развяжите будущему коллеге. Пойдемте, корнет, изучим ваши письма. Думаю, сейчас, как никогда, нам не помешают лишние руки. А вы, господа, – обвел Трепов Спиридовича и Ратко, – караул выставить, место осмотреть под протокол и ко мне на доклад…

– Ну что кручинишься, Александр Иванович, – заботливо похлопал по плечу Спиридовича ротмистр Ратко, когда все формальности были выполнены и оставалось только идти на доклад к Трепову.

– Да понимаешь, Василий Васильевич, – неохотно оторвав взгляд от плана местности, вздохнул поручик, – не выходит у меня из головы этот чёртик из табакерки в чине корнета. Уж очень он появился вовремя… и вроде как даже жизнь мне спас… Но вот не складываются у меня в одно целое его слова… Получается, что подошёл он ко мне со спины, а это совсем не со стороны парка… Мундир его был какой-то ободранный и в таком состоянии, будто его перед этим прилично изваляли… Он что, ползком через парк пробирался?? Ну и с этим злодеем уж очень обидно, он ведь только одно слово сказать и успел… А что у тебя?

– А у меня очень даже любопытная картина, – оживился Ратко, – для обстрела применено чрезвычайно редкое оружие – крепостная бомба капитана Романова. {2}

Спиридович покачал головой – ничего ни про такое оружие, ни про его автора он не слышал. Ратко увлечённо продолжал.

– В 1882 г. в Новогеоргиевске им была спроектирована бомба, которой можно стрелять из древних 2-пудовых гладкоствольных мортир. От привычного ядра отличается формой, представляя собой тонкостенный стальной цилиндрический снаряд, весом аж пять пудов в том числе полтора пуда пироксилина. Ты представляешь, какая мощь? Это же как восьмидюймовка! Правда стреляет бомбомет только на полверсты, но зато траектория полёта снаряда более крутая, чем у гаубичного, и подрывается он электроимпульсом, подаваемым по специальному проводу…

– Что-то я не заметил тут проводов, – пробормотал, оглядываясь, Спиридович.

– Вот это – ещё одна загадка, – вздохнул Ратко, – дело в том, что найденная нами мортира – еще более древний полупудовик, {3} а это значит, что масса снаряда конструкции Романова для него не может превышать одного пуда, из которого взрывчатки – не более восьми фунтов. Это, конечно, тоже немало – как в гранате шестидюймовки, но кинетической силы порохового заряда не хватит, чтобы тащить за собой ещё и провод. Взрыватель использован какой-то другой… может он и стал причиной взрыва третьего снаряда прямо в канале ствола… Кстати, не знаю что это, но точно не пироксилин… И не чёрный порох… Смотри, – и Ратко протянул Спиридовичу ладонь со светло-жёлтыми чешуйками-кристалликами.

Спиридович опять покачал головой.

– Даа-а-а, – грустно протянул ротмистр, – и спросить не у кого… Эти мастеровые, – он кивнул на трупы террористов, – уже никому ничего не расскажут.

– Да какие они мастеровые? – хмыкнул поручик, – ты руки их видел? Бьюсь об заклад, они сроду молоток в руках не держали… А вот командирский угломер – вполне. [1]

– Молоток не держали?.. А как же тогда такую тяжесть на себе тащили? Вдвоём!! Следы от повозки – шагов двести ниже отсюда…

– Значит был как минимум третий, а может и четвёртый…

Ратко осёкся, посмотрев на задумчивое лицо Спиридовича и глаза его сузились:

– Ты говорил, что успел спросить и тебе этот раненый что-то успел сказать? Что?

– Я успел спросить «Кто ты?» и «Кто тебя послал?»… Но он успел сказать только одно слово.

– Какое?

– Фальк…

Александр Иванович Гучков [2]никогда не любил ждать. Его страстная деятельная натура ненавидела паузы, зато обожала активность и натиск. Общественник до мозга костей по призванию и экстраверт по натуре, представитель богатейших семей империи – Гучковых-Боткиных-Третьяковых, финансист Александр Иванович каждым своим движением опровергал крылатую фразу «Деньги любят тишину». Его деньги тишину не любили. Может быть потому, что он всегда считал их средством, а не целью.

Александр Иванович Гучков был как раз тем самым рычагом, с помощью которого Архимед обещал перевернуть весь мир. Неравнодушный и переполненный кипучей энергией настолько, что периодически срывало крышу, к 38 годам – именно столько ему стукнуло в 1900 – он уже успел прожить жизнь, которой в начале ХХ века хватило бы на четверых.

Успел поучиться на историко-филологическом факультете Московского университета, где слушал лекции Герье и Ключевского. Оставшись неудовлетворённым качеством своего образования, отправился за границу, где изучал историю, государственное и международное право, политическую экономию, финансовое право и рабочее законодательство в Берлинском, Венском и Гейдельбергском университетах.

Находясь за границей, узнал про голод в России. Не закончив учебный курс, выехал в наиболее пострадавший от голода Лукояновский уезд Нижегородской губернии и возглавил организацию помощи голодающим, причём делал это настолько эффективно, что был замечен и даже награждён орденом Анны III степени.