Сергей Васильев - Стальная империя

Значит, успеет Николенька с минными крейсерами на войну?

Может успеть. Да и Бубнов со своими нырялками тоже. Про курьез Александровского слышали, небось?

Не только слышал, участвовал. До опалы своей.

Да бросьте, Ксаверий Ксаверьевич, какая опала? Кому ни попадя государь молодежь учить не доверит. Так что с лодкой?

Вывели, в малый док поставили, проклепали. Погрузились. Не всплыли. Подняли. Починили. И опять со дна поднимать пришлось. И всё это на глазах иностранных атташе! Вы бы видели выражение лица этого сэра Генри, слышали бы его ядовитые реплики… Тут меня и отстранили. Все работы сразу засекретили, чтобы не конфузиться перед иностранцами…Тем-то и обидно: Бубнов после второго ремонта сколько раз уже и погружался, и всплывал. Аккумуляторы туда поставил, моторы электрические вместо пневматики, Нобеля ограбил на два его нефтяных двигателя, прямо со стенда один снял…

А Эммануил Людвигович?

Доволен. Ему сразу заказ пришел на две дюжины стодвадцатисильных машин. Иван Григорьевич даже не стал дожидаться реверса, что у Нобеля придумали, тоже решил на первых порах чистое электродвижение использовать. Потери, конечно, великоваты, но тут уж не до жиру.

Не до жиру, – печально согласился Ратник, глядя, как в ацетиленовом пламени резаков гибнет так и не ощутивший своим стальным телом родную морскую стихию броненосец «Император Александр III». С высокого помоста, сделанного прямо на крыше эллинга, картину разгрома так и не достроенных броненосцев прилежно снимала на фотографические камеры жизнерадостная стайка иностранных репортеров, среди которых чаще, чем когда-либо, мелькали ярко выраженные азиатские лица, совсем недавно прибывшие из Маньчжурии и Приморья.

В тот же день – Владивосток

Военный атташе Микадо барон Фукусима Ясумаса выплюнул выбитый зуб и с ненавистью посмотрел на кряжистого мужика в форме унтер-офицера корпуса жандармов с шифровкой «3» на погонах.

– Ты пожалеешь, плебей! – прошипел он, разбрызгивая кровь по своей маскарадной дохе. – Я – подданный императора Японии, дворянин и дипломат, и ты обязан со мной обращаться с должным почтением, а пока ты не позовёшь кого-нибудь из соответствующего мне по чину…

Произнося эти слова, барон внимательно наблюдал за реакцией аборигенов и с тоской констатировал, что его слова не производят на них ни малейшего впечатления. Значит его жёсткая обработка – не эксцесс исполнителя… Обидный провал! А как всё хорошо начиналось!

Год назад на одном из банкетов в Берлине британский атташе, по взаимной договоренности с Фукусимой, завёл разговор о том, какое расстояние способна пройти лошадь под всадником, и посланник Микадо немедленно заявил, что его лошадь в состоянии перенести его из Берлина прямо во Владивосток. Его подняли на смех, а этот идиот, русский посол, ожидаемо предложил заключить пари и сам выправил японскому разведчику необходимые подорожные. Фукусима пустился в путь и действительно доехал до Владивостока, хоть и не на одной лошади. Майор Ясумаса проследовал вдоль всей линии строящейся Транссибирской железной дороги. Превосходно образованный офицер, свободно говорящий не только на русском, но на английском и немецком языках, тщательно заносил в свой походный блокнот все военные сведения, наблюдаемые лично, либо полученные по дороге от агентов японской разведки и гостеприимных русских ротозеев. [59] Путешествие майора Фукусимы – реальное событие, случившееся в 1892 году.

Резонно предположив, что русские могут нанимать корейцев или китайцев, понимающих японский язык, все записи барон делал на слоговом письме “катакана”, недоступном китайскому пониманию, а для всех цифр в генштабе были разработаны специальные значки, понятные только офицерам японской разведки, выучившим их наизусть. Сейчас весь дипломатический багаж Фукусимы был беспардонно распотрошен, двойные стенки чемоданов взломаны и тетради с секретными записями громоздились на огромном дубовом столе. За ним восседал унтер-офицер контрразведки – явно из студентов, судя по интеллигентским очкам, субтильному сложению и запачканным чернилами пальцам. А он, дипломат и офицер из страны Восходящего Солнца, сидит, надежно привязанный к стулу.

“И дёрнуло же меня сунуться на этот загадочный остров,” – поморщился барон, чувствуя, как стремительно немеет вся левая половина лица, затормозившая плебейский кулак. “Интересно, кем раньше был этот костолом? Купчишкой? Пролетарием?”

– Двенадцать лет караваны торговые охранял, – как будто отвечая на вопрос барона, не спеша произнес жандарм, внимательно осматривая лицо пленника, – насмотрелся на всю эту нечисть… Ну а что они китайцами и корейцами стараются прикинуться – и вовсе глупо. Морду японскую за полверсты видать. То, что энтот – цельный барон и майор, на нём не написано. Задержан при попытке проникновения на остров Попова в одежде китайского купца… Документов при себе не было. При аресте ссылался на несуществующий подряд несуществующего заказчика… Ты как, Тихон Спиридоныч, всё записал?

Тихон! – барон сделал ещё одну попытку, призывно глядя на “студента”, – вы же культурный, цивилизованный человек. Скажите этому костолому, что его начальство не одобрит! Вам же всем…

Голова Фукусимы мотнулась, как привязанная на шнурке, под весом тяжелого кулака унтера.

– Говорить будешь, когда я скажу, – свистящим шепотом произнес царский сатрап, – ты что, думаешь, наш студент тебя сейчас жалеть начнет? У него такой, как ты, красавец невесту увёл, думал – будет через неё информацию о нашей службе получать… Тоже благородный, в чинах… задурил голову девчонке, обещал в Японию увезти. А она, как узнала, что не по любви, а по служебной надобности он с ней, так и руки на себя наложила… Так вот, – голос унтера снизился до зловещего шипения, – его наедине с арестованными начальство запретило оставлять… Нет, он бить не будет, ручонки твои шаловливые поломает и оскопит, чтобы такие как вы, не размножались.

Жандарм распрямился, мацнул небрежно арестанта по щеке, от чего тот скривился, и уже громко, обращаясь к “студенту”:

– Тихон Спиридонович, зачитайте его благородию “Вечерние ведомости”.

Круглые стёкла его очков демонически блеснули. Он встал, подхватил какой-то желтый листок и голосом конферансье, объявляющего выход примы, зачитал:

– При прогулке по окрестностям Владивостока похищен хунхузами, или другими злоумышленниками и увезен в неизвестном направлении японский дипломат, атташе в Берлине, его превосходительство, майор Фукусима Ясумаса. Имеющим хоть какие-то сведения о возможном местонахождении нашего высокого гостя или о злоумышленниках, просьба – сообщить за вознаграждение…