Геннадий Марченко - Второй шанс-IV

А что в то время собой представлял столичный УГРО, он же МУР? Это нужно искать справочную информацию, с кондачка такую задачку не решить. Снова придётся идти в библиотеку в надежде, что там хоть что-то отыщется. Может быть, ещё жив кто-то из ветеранов пензенских органов, начинавших в то время. Но что они смогут мне поведать о московском уголовном розыске?

А не подключить ли к решению проблемы моего знакомого полковника Любушкина из Ленинского РОВД? Не исключено, что Александр Викторович сможет по своим каналам как-то поспособствовать получению документов, описывающих историю московского УГРО. Ну или, если не будет возможности переслать документы, хотя бы договориться со столичными коллегами, чтобы приняли меня и проводили в какой-нибудь архив. И заодно смогут подсказать кого-то из ветеранов, кто ещё в памяти, чтобы те поделились со мной своими воспоминаниями.

Не знаю, завтра Любушкин будет у себя или нет, можно в понедельник заглянуть к нему после учёбы. Надеюсь, он не в отпуске, иначе старт моей затеи может затянуться, а меня уже эта идея всерьёз захватила. Признаться, чесались руки смахнуть несуществующую пыль с чехла пишущей машинки, воткнуть её в сеть и начать долбёж по клавишам. Это и есть писательский зуд.

По идее, на личный приём нужно, наверное, записываться. Может, прорвусь, на крайний случай всё же запишусь на какой-нибудь другой день. Жаль, что не догадался в прошлый раз спросить номер его рабочего телефона, а лучше ещё и домашнего. Не думал, что когда-нибудь Любушкин мне понадобится.

До понедельника, назначенного мною днём встречи с полковником, можно будет уже продумать примерный сюжет, чтобы, если у Александра Викторовича возникнут вопросы по будущей книге, можно было кинуть ему наживку. Да что там, пусть уж наш герой будет уроженцем одного из сёл Пензенской губернии, как говорится, мелочь — а приятно. Окончил, скажем, три класса церковно-приходской, то есть читать-писать и циферки складывать умел, сызмальства отличался храбростью и смекалкой. В Гражданскую служил в разведке, не раз ходил к белым в тыл, проводил диверсии. За подрыв, например, состава с боеприпасами был награждён красными шароварами. А вот за следующую операцию — пленение и доставку через линию фронта белогвардейского полковника — получил уже орден Красного Знамени.

А не вернулся в родное село потому, что… Ну я не знаю, вся родня от какого-нибудь тифа вымерла, и остался наш Платон круглым сиротой. А может так быть, что решил в Москве найти хорошую работу и материально помогать своим сельским родственникам. Пожалуй, так будет гуманнее. А потом, например, к нему в столицу, скажем, младшая сестрёнка переберётся, на которую положит глаз начальник Платона, и у него в МУРе заведётся некий блат… Нет, конечно, это я передёргиваю, и вообще, рано пока ему о сестрёнках думать, самому бы обустроиться.

До того, как прикорнуть, я успел всё же добить оставшиеся два куплета песни, которую назвал просто — «Дорога». Наверное, Николаю Степановичу больше пришёлся бы по душе вариант «Железная дорога», но я на такое в жизни не пошёл бы.

Утром первым делом отправился на пробежку под вяло падающими с неба хлопьями снега. Давненько что-то не получалось бегать, с прошлого года, в горку к скверу Лермонтова даже немного задохнулся. Затем принялся выполнять всё задуманное накануне. Пока с Главпочтамта, где отправил заказное нотариусу, бежал в «рогачку», на фасаде ДК имени Дзержинского увидел большой портрет Андропова с траурной ленточкой в верхнем правом углу. В сердце кольнуло… Только почему-то сейчас я в полной мере осознал, что Андропова не стало по моей вине. Кто я такой, чтобы по моему требованию человека, каким бы плохим он ни был, лишали жизни? Я что, возомнил себя богом?

«Эк тебя, брат, в достоевщину понесло, занялся тут самобичеванием, — разозлился я сам на себя. — А не хочешь на глазок хотя бы прикинуть, сколько жизней будет спасено благодаря смерти одного упыря, решившегося отправить вчерашних мальчишек в афганскую бойню? По-моему, неплохой получается размен. Не говоря уже о том, что вряд ли кончина председателя КГБ так уж сильно подорвёт обороноспособность нашей страны. Может быть, она наоборот крепче станет… Хотя что гадать, главное, чтобы Афганистан в этой истории не случился».

Николай Степанович моё появление воспринял с ироничной усмешкой:

— О-о-о, кого я вижу! Неужто сам Максим Варченко соизволил явиться в училище?!

И тут же, увидев на моём лице нарождающуюся обиду, с извиняющей миной на лице заметил:

— Да ладно, не обижайся… Как съездил? Как там Ялта?

— Спасибо, Николай Степанович, замечательно. И Ялта даже зимой хороша, там как раз снегопад случился на второй день. Близко познакомился с Ротару, её мужем, их ансамблем «Червона рута». Подарил Софии Михайловне две песни, надеюсь, скоро вы их услышите по радио или даже телевидению в каком-нибудь концерте. Мне даже творческий вечер организовали в Крымской филармонии… А я тут между делом песню написал, «Дорога» называется. Про поезда, проводниц…

— Серьезно? А когда покажешь?

— Спою когда? Да если хотите, можно хоть сейчас, только до актового зала дойти, где гитара лежит…

— Через четыре минуты перемена закончится, — заявил Бузов, кинув взгляд на настенные часы над дверью. — Давай на следующей, сразу подходи к актовому залу.

— А может, лучше вы послушаете её уже в инструментальной аранжировке? Неделя максимум — и должна зазвучать как в концертном исполнении.

— Думаешь?

— Да точно говорю, Николай Степанович, совсем другое звучание, чем я тут под обычную гитару начну что-то изображать.

— Хм… Ладно, через неделю — так через неделю. Точно уложитесь? Смотри, в следующую субботу показываете мне песню.

На репетицию пришли только Валя и Юрка. Лена сегодня на занятиях в «кульке» почувствовала недомогание, сказала, чтобы репетировали без неё. Мол, вроде как простудилась. Ну ничего, и втроём справимся, тем более я пока не знал, куда в этой песне приткнуть электроорган. Звуки стука колёс он вряд ли издаст, тут должна работать ритм-секция в лице бас-гитары и барабанов.

Ребята в тему вошли легко, уже через час мы могли представить композицию на суд Бузова. Правда, без сольной гитарной вставки, я пока ещё не придумал, как она должна звучать. В любом случае впереди целая неделя, что-нибудь сочинится.

После репетиции я не придумал ничего лучше, как навестить нашу заболевшую клавишницу с передачкой. Успел на Центральный рынок к самому закрытию. Не торгуясь, купил яблок, апельсинов, мандаринов, до кучи плитку шоколада — благо что не бедствовал. Держа перед собой пакет, как знамя, двинулся на Урицкого, к дому Лены. И вот здесь меня поджидал неприятный сюрприз. На входе во двор я столкнулся с возвращавшейся откуда-то с другой стороны улицы нашей «больной». При этом она довольно мило щебетала с каким-то парнем, державшим её под локоток. Дальше произошло то, что Гоголь в своём «Ревизоре» назвал немой сценой. Длилось это несколько секунд, после чего Лена выдавила из себя: