Олег Таругин - Морпех. Ледяной десант

Все, пора!

Позади еще что-то взрывалось, то и дело глухо бумкая, но Степан уже бежал вперед, спеша как можно быстрее преодолеть оставшиеся метры. Краем сознания отметил торопливый перестук пулемета и одиночные винтовочные выстрелы: разведчики вступили в бой, уменьшая численность немецких артиллеристов. Хотелось надеяться, что Леха – фамилию приданного группе снайпера он не запомнил – не подведет и командовать батареей станет некому.

Убедившись, что фриц и на самом деле валяется без сознания (а заодно выдернув из кобуры пистолет, в точности такой же люгер, что висел на поясе), Алексеев обогнул вездеход, рванув к бронетранспортеру. От резкого движения раненый бок дернуло короткой болью, однако старлей на это даже внимания не обратил – некогда. Вывернувшегося навстречу ошарашенного происходящим мехвода снес ударом приклада. Нелепо взмахнув руками, тот кулем повалился возле гусениц. Проверять Степан не стал, не до того. Все равно в плен брать не собирался. Сейчас главное, чтобы радист сдуру какой-нибудь гадости не сотворил: пальнет разок по радиостанции – и все, приехали. Без рации этот бэтээр – просто самоходная железяка на колесно-гусеничном шасси. Где он, кстати? Не броневик, в смысле, а фриц этот?

Радист обнаружился там же, где и был, внутри бронетранспортера, куда морпех ворвался через распахнутую кормовую дверцу. Немец сидел на узком диванчике вдоль левого борта, раскачиваясь из стороны в сторону и зажимая ладонями уши – видимо, слегка глушануло взрывом. Увидев Степана с автоматом в руках, отшатнулся, едва не врезавшись затылком в борт, и выставил перед собой руки:

– Bitte nicht schießen! Ich kann hilfreich sein! [13] Пожалуйста, не стреляйте! Я могу оказаться полезен! ( нем. )

«Нихт шиссен» старлей понял – слышал в фильмах про войну. «Битте» тоже никаких сомнений не вызывало. Вторую часть фразы Степан вполне ожидаемо перевести не сумел: и в школе, и в военном училище изучал английский как язык наиболее вероятного противника. О том, что ему могут понадобиться совсем иные лингвистические познания, ни он сам, ни его учителя не могли бы подумать даже в страшном сне. Но вот понадобились же…

– Гут, – выдавил старлей, судорожно копаясь в памяти в поисках наиболее расхожих немецких фраз. Память и просмотренные кинофильмы не подвели:

– Хэнде хох! Капитулирен!

Немец послушно задрал руки вверх, всем своим видом выказывая полное послушание. Уже хорошо… вот только дальше-то что? Вырубить его? Можно, конечно, главное – не перестараться. Блин, время теряет! Левчук с ребятами уже почти две минуты воюет, а он пока даже не разобрался, как эту колымагу заводить!

– Йа немношко гофорить auf russisch… на рюсский! – неожиданно выдал фриц. – Санимаюсь ратиорасфедка, слюшать ваш перекофор. Ферштейн? Понимайт?

– Понимайт… – автоматически буркнул Степан, мягко говоря, сильно удивившись. – В смысле, я-я, ферштейн, натюрлих!

– Йа не стреляйт рюсский зольдат, найн! Nicht getötet! Э-э… никоко не убифал! Nein! Ньет! Просто ратио! – Видимо, не будучи уверен, что его правильно поняли, гитлеровец на всякий случай показал на радиостанцию, изобразив пальцами некие круговые движения. – Ратиостанцийа! Искайт фаш фолна, слушайт! Сейчас помокайт нафотка артиллирен. Но сам – нихт шиссен, нихт гетотен!

– Ага, а снаряды ваши тоже, значит, нихт гетотен? – значение этого слова Алексеев уже понял. – Ты наводишь, пушки стреляют, русские гибнут – а ты не виноват, так? Сука! Все вы такие, чуть задницу подшмалит – сразу грабельки вверх и «мы не виноватые, нас заставили, мы не хотели», а поверишь, отвернешься – ножик в спину засадите, да на всю длину! Европа, блин!

Говорил старлей быстро и эмоционально, так что части сказанного немец не понял, но общий смысл вполне уловил. И оттого еще сильнее вжался спиной в спинку сиденья. Смешные круглые очочки на его носу заметно подрагивали.

– Ладно, не до тебя, – буркнул Степан, остывая. – Живи пока, фриц! Поможешь пленного притащить. Что, не понял? Вылезай давай! Как там по-вашему? Шнеллер, форвертс! Наружу двигай. – Морпех дернул автоматом.

Радист посерел, однако спорить не решился, послушно выбираясь из бронетранспортера. Подгонять его, пихая в спину стволом, морпех не стал – гитлеровец и без того на нервах, небось думает, что на расстрел ведут. Ну и дурак, хотел бы завалить, стрелять бы точно не стал. Выпрыгнув следом, указал в сторону вездехода – память внезапно подсказала, что это неоднократно виденное в интернете малолитражное чудо германского автопрома называется «Фольксваген, тип 82»:

– Тащи сюда командира, быстро! Ферштейн?

– Ja natürlich! – просветлел лицом тот, торопливо порысив в указанном направлении. Алексеев контролировал ситуацию, словно пилот Первой мировой, вращая башкой на все триста шестьдесят – мало ли кто еще может объявиться. Со стороны батареи тарахтели выстрелы, которых стало куда больше, нежели минутой назад: фашисты понемногу приходили в себя. В нестройной канонаде выделялся бьющий короткими очередями дегтярь, что радовало особенно. Автомат старшины – морпех уже научился узнавать характерный звук ППШ – тоже не молчал. Жаль, часов нет, но и так понятно, что минуты четыре прошли, значит, скоро разведчики станут отходить. Нужно поторопиться.

Радист подхватил офицера под мышки, в несколько секунд приволок, аккуратно уложив перед старлеем. Протянул полевую сумку – и когда только успел прихватить из автомашины?! Видать, жить уж больно хочется. Ну да и хрен с ним, никто убивать не собирается…

Степан сунул ему одну из нарезанных из масксети бечевок, ту, что подлиннее, жестами показав, что нужно делать. Немец понял, неумело, но достаточно надежно связав пленному руки. Вдвоем они затащили его в бронетранспортер, кое-как устроив на сиденье: в одиночку радист бы не справился, больно хлипковат. Да и старлею пришлось бы попыхтеть – особой субтильностью тот не отличался, а проем в кормовом бронелисте узковат. В себя командир батареи пока не пришел, но уже начинал понемногу мычать, непонимающе ворочая головой. Заодно морпех узнал, в каком он находится звании – не понять оброненное фрицем «герр гауптман» было сложно. Значит, два золотистых ромбика-розетки означают капитанский чин. Запомним, вдруг в будущем пригодится. Интересно, а две аналогичные, но уже серебристые на погонах радиста – это какое звание? Погоны, кстати, у них по форме разные.

Радиста, с готовностью вытянувшего перед собой кисти, Алексеев связал сам, усадив рядом с офицером. Фриц не противился, скорее наоборот: когда Степан вытащил из кармана бушлата новую веревку, откровенно расслабился, окончательно убедившись, что расстреливать его никто не собирается.

Еще с полминуты Алексеев потратил, чтобы проколоть штыком колеса вездехода – хотелось взять аккуратную, словно игрушка, машинку с собой, но, увы и ах, управлять ей было некому. Не на буксире же тащить? Жалко, но ничего не поделаешь. Зато не зря сходил: на заднем сиденье обнаружился автомат и подсумок на четыре магазина, видимо, принадлежавший водителю. Неплохой трофей, пригодится. Метнулся за оставленной под кустом сумкой с детонирующим шнуром и прочими полезными штучками. Вроде бы все, можно рвать когти…