Алексей Борисов - Смоленское направление [litres]

С поставленной перед Велимиром задачей – воспользовавшись помощью Евстафия и его приятеля звонаря уговорить священнослужителя поехать почти за шестьдесят вёрст от города, он справился. Герасима в церковных кругах знали, приказчик по идее мог гарантировать серьёзность предложения, воин – охрану священнослужителя. Так что спустя несколько дней священник Ермоген прибыл. Худощавый, с впалыми щеками, которые скрывала кустистая борода до середины груди, в выцветшей рясе, доходившей до начала голенищ сапог, в которых трое умерли, он представлял собой некий монолит несгибаемой мощи и светоча веры. Поправив на груди массивный медный крест и переложив в левую руку видавший виды посох, он перекрестил всех встречающих у причала, произнёс молитву о благополучном прибытии и стал подниматься наверх. Мы с Савелием встречали его у ворот.

– Добрый день. Спасибо, что откликнулись на приглашение, – начал я вступительный разговор.

Священник кивнул, чихнул и хорошо поставленным протяжным пафосным голосом изрёк:

– Благое дело совершено. Храм Божий давно стоять здесь должен.

Подойдя к часовне и внимательно осмотрев её со всех сторон, он зашёл внутрь, где пробыл несколько минут. После чего Ермоген появился перед нами, извлёк из заплечного мешка иссоповое кропило, глиняную флягу с освящённой водой и маленькую купель. Специально собирать народ не было смысла, присутствовали все, даже цыган. Священник встал напротив двери к нам лицом и начал читать нараспев:

– Вонмем, премудрость, вонмем. Доставляя, как всякая вода, бодрость человеку, освященная вода напоминает христианину о духовном очищении и духовной бодрости, подавая это очищение и бодрость тем, которые с верой принимают святую воду и окропляются ею.

Ермоген окунул в купели кропило, не прерывая молитвы, повернулся к часовне лицом и окропил здание с четырёх сторон. После совершения обряда зрители были обрызганы оставшейся святой водой и повторили за священником:

– И помилуй их по велицей милости Твоей, всякия нужды избавляй.

По окончании последних слов все перекрестились, несколько раз кланяясь. Церемония закончилась, и участники события направились к столам. Ужинали все вместе: воины, артельщики и рабы. Церковный обряд уравнял всех. Стоит заметить, что все мы изначально столовались, так сказать, из одного котелка; с разницей лишь в том, что столы были у всех отдельные. И вот сейчас эти столы были сдвинуты вместе. Особых деликатесов не наблюдалось, добытый на вчерашней охоте кабанчик, потушенный с овощами, хлеб и гороховая каша с квашеной капустой и киселём. Скромно и сытно.

После ужина Ермоген отправился рассматривать подарки в часовню, и поговорить я с ним смог лишь перед сном. В приватной беседе священник высказал слова благодарности за переданную ему трёхлитровую бутыль лампадного масла и большой свёрток ладана, привезённого с Афона. Смоленская церковь испытывала значительные трудности с поставками благовоний. И если не вдаваться в подробности, то пятнадцатифунтовый пакет с ладаном являлся в то время настоящим сокровищем. В год с одного дерева можно добыть четыреста граммов смолы, но несколько лет назад пожар на Халкидики уничтожил половину лесов, потребителей множество, вот и не доходил сей продукт до Смоленской епархии в нужном объёме. Последний привезённый ладан, со слов священника, был из смол ливанского кедра и давал больше запаха гари, чем благовония. Пропустив мимо ушей бурное вступление, я осознал, что Ермоген оказался довольно образованным человеком. Помимо греческого и латыни знал арамейский язык и понимал диалекты Готского побережья, но самое забавное было в том, что он мастерски владел приёмами риторики, что означало наличие учителей намного выше среднего уровня. Разговор вскоре зашёл о книгах, летописях и письменности. Некоторые латинские выражения ещё были в моей памяти, удалось блеснуть знаниями и тут же заткнуться. В ответ на греческую речь я мог только улыбнуться, ответить было нечем, но как говорится – молчи, за умного сойдёшь. Заметил ли мой конфуз собеседник, я так и не понял, так как говорить мы начали на волнующую меня тему.

– Одна у нас беда, – говорил священник, – очень мало книг, и дело не в дорогой харатье.

– Неужели недостаток грамотных писцов? – с удивлением спросил у Ермогена.

– Людей хватает, в Новгороде, например, даже многие женщины грамоте обучены. Пожары, Алексий, пожары наша беда. Святое Писание не в каждой церкви есть, только в каменных храмах разрешено хранить рукописные творения.

Священник говорил с таким сожалением, что было видно переживание человека. До изобретения печатного станка ещё было двести лет, а с пожарами и у нас справляются с трудом, помочь было нечем.

– Вот если бы ваши, из Никеи, прислали пару десятков книг с тобой, то была бы помощь.

Ермоген отпил глоток вина, внимательно наблюдая за моей реакцией. К чему это было сказано, я узнал лишь через две недели, когда священник повторно навестил наш лагерь.

– Пути Господни неисповедимы, батюшка. Книг у меня нет, а вот летописи (выделяя последнее слово), было б интересно с ними ознакомиться.

– На то надо получить благословление настоятеля, сын мой.

Священник перекрестил меня, давая понять, что беседа подошла к концу. Да и у меня самого сил уже не осталось. Сложно вести разговор, когда на тебя словно смотрят под увеличительным стеклом, стараясь рассмотреть все подробности. Лично у меня сложилось такое впечатление. Что же касалось сути, то отказа в моей просьбе не последовало, и значит, оставалась надежда сфотографировать Смоленскую летопись.

Представитель церкви задерживаться в гостях не стал. Утром, после плотного завтрака, он сел в рыбацкую лодку и отчалил восвояси. В воскресенье в келье настоятеля церкви Михаила Архангела Ермоген докладывал о поездке. Священнослужители вели разговор при закрытых дверях, однако говорили шёпотом.

– Ромей, безусловно, воинского звания, чин не малый, образован, знает латынь, при звуках родной речи улыбнулся, но говорить на ней не стал. Скрытен и опасен.

– Почему решил, что воин?

– Воинская выправка, её не спрячешь, коли привык носить доспех, и ещё, своих людей он назвал «банда», не сотня как у нас, а именно на ромейский манер. Потом сделал вид, что оговорился, – пояснил свои наблюдения Ермоген.

– Что ещё интересного видел? – заметно нервничая, спросил настоятель у собеседника.

– Лагерь построен почти полностью, использовали множество камня и досок, гвоздей вколочено немыслимое количество. Все строения на своих местах и тщательно вымерены, наверняка использовали чертежи. Я даже специально подсчитал расстояние, с точностью до полшага. Люди живут в полотняных шатрах, а не в землянках. Все воины в одинаковой одежде, работники тоже, чувствуется организация. – Ермоген на секунду прервался, давая возможность переварить информацию настоятелю.