Лада Кутузова - Темногорье

С утра поэт выглядел лучше. Даже щеки слегка порозовели. И аппетит появился — вчера Глеб от ужина отказался.

— Может, за грибами прогуляемся? — предложил Глеб. — Я вроде транспортабелен. Температура, похоже, спала.

Хухэ притащил откуда-то мышь: удачно поохотился. Приш снова ему позавидовал: вот кому в лесу замечательно. Он подкинул ветки в огонь и подумал: надо будет еще набрать, как вернутся. А потом обсудить, что же делать дальше.

Мёнгере грибов не знала совсем — в пустыне они не растут. Поэтому пришлось учить ее на ходу. Глеб в грибах тоже особо не разбирался, зато умело их находил. Так что за час набрали красноголовых и белых, и запекли в костре. После завтрака путники надумали остановиться здесь на время — насушить грибов и поискать воду: в бутылках уже закончилась. А пока отправились за сухими сучьями. Хухэ бежал сзади.

На вязанку наткнулся Глеб.

— Ого, — крикнул он остальным, — кто-то для нас специально дрова заготовил.

У Приша почему-то неприятно заныл живот: некстати вспомнились утренние слова Мёнгере. Что-то нехорошее. Разве в лесу они не одни? Он подошел вместе с девушкой. Сучья лежали кучей, словно кто-то хаотично накидал их. Приш потянулся за веткой, и в это время вязанка зашевелилась.

Ветви начали сплетаться в замысловатый узор. Образовался позвоночник, на нем выросли ребра, лопатки и тазовые кости. Затем пришла очередь шейных позвонков и черепа. Рисунок обретал объем: сучья плотно свивались между собой, а острые ветви послужили чудовищу когтями и рядом зубов. Зверь пошарил лапой, выдрал мох и вставил в глазницы. Языком стала сплетенная трава. Приш в изумлении следил, как прямо перед ним вырастает огромный монстр. Первым опомнился поэт, крикнул:

— Бежим! — И они понеслись, не разбирая дороги.

…Ветви со всей силой хлещут по лицу. Кусты растопыривают сучья и хватают за одежду. Поваленные деревья пытаются поставить подножку. Лес гонит путников, точно дичь. Слышен гомон птиц: "Ату их! Ату!". И тяжелое дыхание зверя, который преследует добычу. Лес на его стороне: деревья отклоняются в стороны, давая дорогу. Птицы подсказывают, где искать загнанную дичь.

Дыхание сбоит, точно в груди что-то сломалось, и воздух вырывается со свистом. Нет возможности оглянуться и посмотреть, что с попутчиками. Лишь страх подстегивает не хуже кнута. И хочется вопить от ужаса. Только силой воли Пришу удается удержаться от падения в безумие.

— Глеб, нужен огонь!

Тот откликается совсем рядом:

— Твою мать! Спички в рюкзаке! Надо бежать к костру.

Куда именно? Похоже, они умчались далеко — не найти. А за спиной внезапно наступила тишина, точно в уши набилась вата. Тук-тук… Тук-тук-тук… Сердце забилось с перебоями, будто испуганный зверек. Что за?.. И тут прямо перед ним выросла морда чудовища. Сухая трава вывалилась изо рта, мох повис на ниточке. Вот и всё. Останутся от них с Глебом лишь косточки. Хорошо, что Мёнгере убежала. Если только чудовище потом за ней не бросится.

Приш отступил назад, под ним хрустнула ветка. Чудовище заскрипело сучьями и распахнуло пасть, из нее, как змеи, полезли гибкие ветви. Приш закричал от омерзения и страха. Как глупо! Он хочет жить и вернуться домой! А сейчас всё закончится. Нечестно это! Кажется, Глеб тоже орал. А может, эхо.

Запахло дымом и дохнуло жаром, точно огонь дотянулся до них через лес. Затрещали сучья. Зверь дернулся и начал оседать. Его плоть обугливалась и рассыпалась пеплом. Чудовище несколько раз конвульсивно вздрогнуло и затихло. Позади него стояла Мёнгере, она держала в руках горящую палку. Рядом с ней на поверженного зверя рычал Хухэ. Приш не ожидал столько храбрости от маленькой лисички, да и от девушки тоже. Видимо, она единственная, кто не потерял головы, а бросился сразу к костру.

Он подошел и порывисто обнял Мёнгере. Она на мгновение застыла, а потом тоже неловко прижалась к нему. Через мгновение к ним присоединился Глеб. Они немного постояли, приходя в себя от пережитого.

Глеб отстранился.

— Как ты сообразила? — поинтересовался он.

Мёнгере указала на Хухэ:

— Он позвал меня за собой.

Глеб наклонился, чтобы погладить фенека, но тот отскочил и оскалил клыки.

— Строгий какой, — обиделся Глеб. — Ты чего? Я же тебя не обижу.

— Он дикий, — объяснила Мёнгере. — Прибился ко мне в пустыне.

— Понятно, — Глеб разогнулся, — а я думал, он у тебя вместо котика. Ладно, сейчас надо забрать рюкзак и уходить.

Хухэ побежал к лагерю. Костер уже догорал, но путникам было не до него. Глеб стал собирать вещи. Приш разглядел на его рубашке кровь.

— Наверное, от напряжения раны вскрылись, — ответил поэт, — пришлось здорово поработать. Но плевать, убираемся поскорее.

— Ты как? — спросил Приш.

— На удивление, нормально.

Они погасили огонь, Приш взял мешок поэта, несмотря на его возражения. Затем Мёнгере попросила:

— Хухэ, выведи нас отсюда.

Фенек тявкнул, и они последовали за ним.

Лисичка медленно передвигалась по лесу. Ее уши смешно топорщились, когда она прислушивалась к звукам вокруг. Сейчас окружающее казалось обычным, но ощущение взгляда в спину не проходило. Поэтому, когда кусты поредели и впереди показался просвет, все вздохнули с облегчением. Тем более, что наткнулись на ручей. Мёнгере промыла раны Глеба и нанесла слой мази. Теперь его шрамы выглядели куда лучше — краснота вокруг них уменьшилась.

— Это хорошая мазь, — сказала довольная Мёнгере, — траву для нее собирают рядом с рекой Омирук. Кроме одной — вешников. За ними надо идти в пустыню.

— Здесь такие не растут, — замотал головой Приш.

Они наполнили водой бутылки и бурдюк и поспешили дальше. Туда, где виднелась заброшенная дорога.

Её ровное полотно покрылось трещинами, словно под ним прополз огромный червь. От мысли об этом Приша передернуло. Зато Глеб обрадовался — заговорил о цивилизации. Мол, асфальт — подтверждение этому. Пришу пришлось согласиться: до этого он ни разу не слышал о таких дорогах. У них в Темногорье или мостовые, или грунтовые тракты. Иногда еще делают настилы из деревьев, но редко когда. А здесь дорога широкая: для автомобилей — каких-то механических повозок без лошадей, на которых перемещаются люди. Удивительный мир. Они немного поспорили, в какую сторону идти, но к единому мнению так и не пришли. Поэтому решили положиться на Хухэ. Тот поспешил на юг. Вскоре показались пятиэтажные здания, Приш и не знал, что дома бывают такими высокими. На что поэт снисходительно заметил, что это Приш не видел небоскребов. Даже название завораживало — скребущие небо. Каково это — жить среди облаков? От одной мысли голова кружилась. Мёнгере, кстати, тоже поразилась размерам зданий. Проронила: